В этом даровитом мальчике проявлялись недюжинные способности. Он обладал обострённой музыкальностью и безупречным слухом вкупе с поразительной памятью. В нём чувствовалась некая одержимость, когда дело касалось музыки. Всё это сулило ему блестящее будущее. И отец серьёзно подумывал отдать сына в руки хорошему наставнику. Он уже поговорил об этом с Легренци. Когда тот занял пост регента собора Сан-Марко и стал регулярно давать воскресные концерты духовной и светской инструментальной музыки, у некоторых чиновников из правительственной канцелярии и кое-кого из музыкантов такое начинание вызвало резко критическое отношение. Но Джован Баттиста горячо поддержал маэстро, и с той поры они стали друзьями. Легренци охотно согласился, чтобы Антонио со своей скрипкой раз в неделю приходил на урок к нему домой у моста Каноника, который, к счастью, был недалеко от площади Брагора. Каждый раз после занятий счастливый Антонио летел как на крыльях домой и тут же брался за смычок, чтобы закрепить то новое, что узнал от маэстро.
* * *
Антонио не раз слышал слово «театр», и однажды отец объяснил ему, что это большой зал, в котором множество лож полукругом с открытыми окошками, где располагаются зрители. Все они не спускают глаз с самого большого окна, за которым люди вместо того чтобы что-то рассказывать, поют под аккомпанемент оркестра, а музыканты располагаются в глубокой нише, вроде раковины. Слушая рассказы отца, мальчик загорался желанием увидеть наконец этот диковинный мир музыки, называемый «театром».
Будешь хорошо себя вести, свожу тебя в оперу, — пообещал как-то отец.
Ему нелегко было убедить Камиллу, что нет ничего плохого в том, если мальчик побывает в театре. Он не воспримет там то, что взрослыми считается дурным, греховным и порочным. Зато увидит людей в праздничных одеяниях, зал со множеством зажжённых свечей и услышит музыку. Антонио на уроках у Легренци не раз слышал рассказы учителя о театре, где даются концерты и исполняются различные оперы. Он с нетерпением ждал, когда отец возьмёт его с собой.
И вот этот день наступил, Антонио принарядили в праздничную бархатную куртку алого цвета с позолоченными пуговицами. Её надевал когда-то по праздникам выросший из неё сын друга семьи — аптекаря Вечеллио. Хотя бархат на локтях поистёрся, Антонио выглядел в алой куртке, подчёркивающей огненный цвет его волос, как знатный барчук. Ради такого случая Камилла надела тёмное платье по тогдашней моде. В тот сезон сидящие в ложах дамы должны были одеваться в тёмное. Вскоре эта мода перекинулась и на зрителей, сидящих и стоящих в партере.
