Вот там был запах. Вам не приходилось спать рядом с разлагающимся телом?
«Прекратите, меня сейчас стошнит».
– Будь мужчиной! Я жил здесь всего неделю. Одну неделю. Ждал вот эту музыкальную штуку.
«Она тяжелая! – Саня будто и не тащил футляр последние три часа, покачал в руке, прикидывая вес. – Что в нем? Там что-то внутри, да?»
– Не думаю, – ответил Кубинец. – Поставь у стены. У нас мало времени. Чем быстрее свалим отсюда, тем лучше.
Молодой человек брезгливо втянул носом воздух: «Если на кухне разлагается труп, я туда не пойду».
– Тухлая рыба считается трупом?
«Вообще-то я вегетарианец, но это я переживу».
Саня, зажимая нос рукой, отворил дверь на кухню.
– Надо же! Вегетарианец! – произнесла Рита с иронией.
«Да, а что? Что здесь такого?» – возмутился молодой человек. Маленькими шажками он двинулся к центру помещения. Скривил лицо, стараясь не дышать. Чтобы не замарать руки, прижал их к груди и вдруг подумал, что со стороны, наверное, он похож на огромную серую мышь, забравшуюся в мусорный бак.
«Люди пичкают себя мертвечиной, – продолжал он. – Представляете, какой стресс испытывает животное, когда его убивают. Весь этот ужас, этот негатив вы принимаете в себя. Черные волокна гниющего мяса медленно обсасываются бактериями кишечника. И вся эта зловонная масса… – Взглянул на стол, увидел, как что-то большое в форме полумесяца серебрилось крохотными чешуйками. Казалось, они шелестят. – Да, это рыба… Фуф… Вот… вот так же пахнет мясо в желудках…»
– Аппетитно рассказывает, – перебил Кубинец. – Я даже проголодался.
– Почему ты ее не выбросил? – спросила девушка.
– Холодильник поломался, перестал морозить. А выходить было нельзя. Меня искали. Хорошо, что я их первый заметил.
«Я хочу отсюда выйти».
– Не так быстро, – остановил Кубинец. – Выгребай все из раковины. Там в воде кулек… деньги, паспорта и еще кое-что…
«Я туда не полезу, – возразил Саня. – Мне противно. Здесь нет перчаток? – Я очень боюсь заболеть туберкулезом… или оспой…»
Но ему пришлось лезть, и даже без перчаток. Потом, фыркая, он долго мыл в ванной руки и кулек. Еще несколько минут просто держал кисти под струей. Выключать кран не хотелось. Грязная, пропитанная потом пижама прилипла к спине. Очень хотелось принять душ, но от мысли, что кто-то посторонний увидит его без одежды… Да и как он сможет помыть себя в таком месте, как скажем… как скажем… о нет! Такие подробности – как можно? Ведь это Рита – ромашковое поле, а тут такое… И ладно. Я в широкой пижаме. Не видно. Но ведь я худой. И мне неприятно быть таким, а они так совсем расстроятся.
