Мы — верили. И вера эта была сродни надежде навечно приговоренного к одиночной камере, прослышавшего вдруг о замене вечности на какой-то еще неясный, но вполне конкретный срок тюремного заключения в почти демократической общей камере. Ветер завтрашних перемен пока чуть-чуть, еле заметно зашевелил паруса, уже полусгнившие от долгого мертвого штиля.
Это вскоре почувствовалось даже в районных партийных структурах… По крайней мере у нас, в нашей Глухомани. По осторожному кряхтенью этих самых структур.
Секретарь райкома комсомола, муж моей бывшей, Тамарочки, со звучным именем любимой футбольной команды, написал статью, которую опубликовала аж «Комсомольская правда». Статья называлась «Новое мышление — основа торжества социализма с человеческим лицом». В ней весьма смело для тех времен утверждалось, что партийные взгляды закоснели в застое и что их необходимо переосмыслить и взболтать для дальнейшего употребления. Статья наделала много шума, и даже Вахтанг громогласно признал, что комсомольский секретарь оправдывает свое имя. Отважного новатора вызвали в Москву, где он и выступал по Центральному телевидению. Я не видел этой передачи, потому что у меня вдруг стала натуральная макаронная линия и я сутки не вылезал из цеха, пока ее вновь не запустили.
А вскоре все это совершенно уж неожиданным эхом отозвалось и в нашей Глухомани.
Я не был членом бюро райкома партии. Обычно меня приглашали как гостя, но в тот знаменательный день не пригласили вообще никого. Я не очень рвался на эти партпосиделки, рано освободился и пришел домой с благой целью убрать квартиру. И только переоделся в соответствующую этому занятию одежду, как в дверь позвонили. Причем весьма нахально: просто вдавили в кнопку палец и не отпу-скали до тех пор, пока я не распахнул дверь с лицом, слегка перекошенным от нескончаемого звона. Хотел покрыть от всей глухоманской души и даже рот уже разинул, но так с ним, разинутым, и остался.
Передо мной стояла моя Тамарочка вместе со своим гладиатором. И оба сияли до ушей. И этот самый Спартак держал в руке увесистую сумку.
— Здорово, отшельник!
— Нас первым секретарем выбрали! — объявила бывшая супруга, сияя от счастья.
— Ну, спешишь, еще обком не утвердил, — сказал Спартак, оттесняя меня плечом и проходя в квартиру. — Поэтому и решили с тобой отметить, потом неудобно будет, когда утвердят. Сам понимаешь.
И начал выгружать на стол бутылки с коньяком и пакеты из райкомовского буфета.
