, простые вои. Приходилось с этим считаться.
Но гнев сильнее осторожности. Как узрел воевода Савку, взбеленился. Спросил недобро:
- Ты-то здесь за каким лешим?
- Дак послали спросить, не надо ли чего? - беззаботно откликнулся Савка. - Заждались уж.
Знал себе цену, стервец, и не хотел чиниться перед Ядреем.
- Ничего нам не надо, - ответил воевода. - Вертайся и скажи, чтоб с судов не сходили.
- Волнуются ребята-то. Говорят, без них хотите дела свои обстряпать.
- Пущай не тревожатся. Без своей доли не останутся.
- Добро, - Савка самодовольно хмыкнул и направился обратно к лодке, то и дело нагибаясь, чтобы сорвать бледно-красные шарики клюквы, серебристо отсвечивавшие среди зарослей зелёного мха.
Ожидание затягивалось. Уже начало темнеть, щёки защипало от лёгкого морозца, на мокрой земле в полумраке заискрились крошечные льдинки. Ушкуйники от маеты перерыли в капище землю, разыскивая серебро, чуть не обрушили идолов, но ничего не нашли. Наконец, озябнув, разошлись по домишкам, и скоро оттуда донеслись нестройные пьяные песни. Со стругов понемногу начали прибывать их товарищи, которым надоело сидеть без дела. Прибывали, не спросясь бояр, текли нескончаемым ручейком в оставленный павыл. Вслед за ними явилось и двое вятших - боярин Яков да всё тот же Савка. Подступили к воеводе, заломив брови, посопели, расспрашивая, что да как, потом утопали в избу попросторнее, чтоб обогреться. Забегали туда-сюда холопы с коробами да мешками, устраивая вятших, пришли и вои в охранение. Ядрей тоже завалился в избу к большим людям, сказал:
- Из своих челядинов пяток отправьте в дозор. Пить им не давайте, иначе нас тут голыми руками возьмут. На стругах своих тоже стражу поставьте: у зырян лодки быстрые, пожгут лодьи, будем тогда на этих болотах куковать...
- Да ты что, воевода, пермяков испугался? - хохотнул не шибко уже трезвый Савелий. - Они ж как скот бессловесный...
Ядрей лишь тяжко взглянул на житого человека, а Яков Прокшинич пробурчал:
- Лучники они добрые. Да и сулицы[6] метают не хуже нашего. И впрямь поостеречься надо.
- Ты стерегись, боярин, а я обойдусь. Авось пронесёт, - веселился Савелий.
Наглел купец, чувствовал свою власть над воями, задирал нос - пусть знают, с кем имеют дело. Ядрей хотел было рявкнуть, да боярин опередил его.
- Ты бы, Савка, не зарывался. Забыл, кто ты есть такой?
