За его спиной
Животные стоят.
Там леса дремучи,
Там хожу я на охоту.
Что же в том дурного?".
Боярин впитывал в себя незнакомые слова и видел перед собою жутких оборотней, пьющих человеческую кровь, и коварных духов трясины, увлекающих заблудившихся путников в топь; видел деревья, разрывающие человека пополам, и кусты, склоняющиеся над спящими и протыкающие их прямо в сердце. Кошмарные наваждения не отпускали его, он чувствовал, что погружается в них всё глубже, не в силах вынырнуть. Он пытался прочесть молитву, чтобы спастись от наплывающих туч югорского морока, но не мог вспомнить ни слова. "Господи, что же это?" - со страхом думал он. - Неужто они все здесь - колдуны, а мы - их добыча?". Смириться с этим было невыносимо, но и сбросить с себя дурман он не мог. "Погибаю, погибаю, нет мне спасения".
Но голос певца вдруг прервался, кто-то поднёс боярину кружку ледяной воды. Завид отпил, захлёбываясь и кашляя, затем поднял глаза на своего спасителя. Перед ним стоял Арнас.
- Сар курить - мир не видеть, - понимающе улыбнулся тот. - Русич не привык, голова глупеть.
- Паршиво мне, пермяк, - прохрипел боярин. - Боюсь, не выдержу, умом тронусь.
- Русич сильный. А я - помочь, - успокоил его Арнас.
Он подбежал к Ядрею, что-то сказал ему, тот кивнул, взглянув на боярина. Завиду показалось, будто он слышит его голос:
- Тебе-то за каким дьяволом с ним ехать? Югорцы что ль не осилят?
- Буслай не поверить. Увидеть боярин, сказать: уморили, - отвечал пермяк.
- Ладно, чёрт с тобой. Езжай. - Воевода махнул рукой и по-приятельски обнял югорского князька за плечи.
Двое рабов выволокли ослабевшего боярина на двор и погрузили в сани. Челядины, ожидавшие на улице, переполошились, заподозрив худое, но Арнас успокоил их:
- Совсем пьяный боярин. Везти в стан, пусть лежать.
И вскочил на запятки.
- А ты-то здесь за каким бесом? - нелюбезно спросил его бородатый возница в побелевшей от инея шапке. - Ты ж при воеводе должон быть.
- Ядрей послать в стан. Говорить с вои.
Холоп вытер рукавицей нос и хлестнул оленей плёткой.
- Но пошли!
Те сорвались места, помчались по заметённым улицам югорского городка. Сверху на них бессмысленно пялились деревянные болваны, трепыхались на ветру разноцветные ленточки, привязанные к берёзам и елям. Озарённые слабым лунным сиянием, перламутрово отливали стропила с колдовскими резами. Затянутые пузырями оконца дымно взирали на проносящиеся мимо сани с дремлющим русичем. Звёзды раскалёнными игольными ушками прожигали чёрную ткань небес. Внизу до самого окоёма простиралось зубчатое безбрежье тайги, похожее на застывшие волны ночного моря. Завид Негочевич всхрапывал и охал, кутаясь в песцовую шубу.
