Фигура была слишком крупной для Яки, обладавшего довольно худой комплекцией, — это я увидела даже своими сплющенными от сна глазами. Мне мгновенно вспомнился наш разговор с Лонбергом, и честно скажу, что мое воображение немедленно нарисовало убийцу, спрятавшегося в тени густых деревьев сада.
Однако убийца оказался очень даже любезным. Он приветливо помахал мне рукой и, как мне показалось, послал нечто вроде воздушного поцелуя.
Наверное, я еще не проснулась, мелькнуло у меня в голове, и я решила воспользоваться проверенным способом — как следует ущипнуть себя за руку. Щипок оказался весьма болезненным: значит, я действительно проснулась и поднялась с кресла. Но кто тогда за окном?
Даже если бы Яки Вудсток решил пойти в качалку, вряд ли бы ему удалось нарастить себе мускулатуру всего за какой-то день. Не менее странным казалось и то, что Яки шлет мне воздушные поцелуи.
— Ют, сладенькая! — донесся до меня голос, развеявший мои последние сомнения. — Я тебя разбудил?
Я оторопела: Ричи Карлайл под окнами моего дома… Даже в дни наших встреч он не позволял себе таких «юношеских глупостей». Мне пришлось сделать усилие, чтобы не уронить свою отвисшую челюсть на подоконник. Не знаю, мог ли Ричи разглядеть степень моего удивления, но мне не очень-то хотелось, чтобы он истолковал его как радость.
— Ют! — Ричи выбрался из сени деревьев и встал под моим окном, очевидно надеясь разыграть передо мной сцену из «Ромео и Джульетты». — Может, ты спустишься хоть ненадолго?
Если я когда-то и была Джульеттой, то эти времена уже давно прошли. И дело даже не в том, что быть тридцатитрехлетней Джульеттой смешно, просто от моей когдатошней наивности и романтичности не осталось и следа. Ричи пытался воскресить ту меня, которой уже не было, ту, которой он когда-то преподал горький урок: нельзя доверять даже самому, казалось бы, близкому человеку.
— Зачем пришел, Ричи? — довольно сухо полюбопытствовала я у новоиспеченного Ромео.
— Повидаться. — Мне показалось, Ричи немного растерялся от моей холодности. Я подозревала, что он, с его гигантским самомнением, рассчитывал на куда более теплый прием. — Хотел увидеть тебя.
— Увидел? — насмешливо посмотрела я на бывшего мужа. — Теперь я могу лечь спать?
— Ты спишь в рубашке? — улыбнувшись, поинтересовался Ричи. — В такую жару? Хотя, наверное, тебе холодно одной в постели.
— Даже не думай, что приглашу ее согреть, — зевнув, ответила я.
— Неужели ты совсем не рада меня видеть? — На лице Ричи появилось умоляюще-щенячье выражение. С таким он обычно приходил, чтобы попросить у меня прощения, и почти всегда добивался своего.
