Таня ездила с отцом и в горы, когда он промышлял там оленей. Она даже не боялась оставаться там одной, когда отцу нужно было, подсмотревши оленей, оставить с ней собак с санками, а самому ползти, подкрадываясь к зверю часами. Однажды, когда Таня так оставалась с собаками, а отец ее ушел стрелять оленей, собаки, увидя последних, не выдержали, бросились от девочки, вырвали у ней вожжечку из рук и убежали в горы, оставив ее совершенно одну. Она и тут не испугалась: залезла на большой камень, набрала камешков, стала ими играть и потом беспечно заснула. Отец ее очень перепугался, когда не нашел на месте ни дочери, ни санок, ни собак. Помчался в горы, и там ее нет. Собаки убежали версты за три, и он их переловил; а Тани все нет. Только вечером нашел он ее спящую на камне и увез поскорее домой.
Когда мы кончили разговоры и собрались домой, моим ямщиком на обратный путь оказалась Таня. Она проворно выправила собак в лямках, взяла длинный шест, крикнула на них. Они вскочили, бросились за первыми санками, она, на бегу, присела на передок, и мы понеслись с ней в сумраке ночи, оставляя только снежный вихрь позади наших санок.
Только теперь я мог рассмотреть, какой лихой, живой человек эта девочка; она ловко правила собаками, быстро справлялась с ними на раскатах, и те, чувствуя над собой ее длинный, покачивающийся шест, зная ее руку, летели вперед во весь собачий дух, так что я только держался обеими руками за санки.
И на каждом толчке раската, на каждом нырке сугроба только побрякивали ее медные цепочки, шуршали бусы и развевались по ветру ее ленточки!..
Я не мог налюбоваться на удаль этой девушки, которой, казалось, больше доставляло удовольствия быть в роли мальчика, возиться с ружьем, чем сидеть дома, играть в куклы и забавлять маленьких братьев и сестер и возиться с кухней.
Через какой-нибудь час мы были уже дома, и я подарил моей Тане такой красный платок, какого она сроду не видала на Новой Земле, и была, казалось, в восторге.
Так кончилась эта поездка к Логаю, где я познакомился с этой замечательной маленькой охотницей-самоедкой.
III
Познакомившись с Таней Логай, я часто потом видал ее у нас в колонии, куда она подчас являлась одна-одинешенька, а то с братом или с отцом, за покупками или просто повидаться, поболтать с знакомыми самоедами. У нее теперь были свои санки для разъездов, собаки, которые любили ее, потому что она их хорошо кормила, и все принадлежности охоты. Непременно с ней же, неразлучно, всегда было ружье, которое она привязывала вдоль санок в чехле, с порохом и пулями наготове.
