Это было тай неожиданно, что мать с Таней отскочили в угол, стоят и смотрят на медведя. Так он их перепугал, что даже с места они сдвинуться не могут: „ну, думают, съест“…
Потом в хижине сделался переполох: закричали дети и бросились с постелей; кто — за печку, кто — под нары, кто — к матери; щенята с визгом за ними; собаки залаяли. Даже жена Логая закричала от ужаса, и неизвестно, что было бы, если бы в это время не нашлась наша Таня. Она быстро подскочила к огню, выхватила оттуда железным ковшиком углей и, размахнувшись, бросила их прямо в страшную голову зверя. Тот не ожидал такого нелюбезного приема со стороны хозяек, крякнул и вытащил голову прочь из окошка. Потом слышно было, как он поскребся немного около угла и, не желая больше заглядывать в окно, полез по сугробу на крышу. С потолка только посыпался песок, как медведь зашагал по потолку их маленькой хижины.
Думали, что он продавит его, провалится в избушку, задавит и съест их всех; но, к счастью, он там нашел тюленьи шкуры, стащил их с крыши и начал их грызть, как раз против самых сеней, устроившись со своим обедом. Сунулась, было, жена Логая запереть двери в сени, чтобы он не забрался в хижину, а он тут как тут, у самых дверей гложет шкуры.
Видит Таня, что дело плохо, вытолкнула к медведю пару собак, — может, они его отгонят. Но собаки были плохие, перепугались медведя так, что с визгом удрали на залив, а оттуда — чуть не за версту, и лают на него, зачем он пришел к ним на зимовку. Видит девушка, что на собак надежда плохая, стащила поскорее со стены старое отцовское ружье, зарядила его пулей и решилась стрелять. А ребятишки вцепились в мать и ревмя-ревут, не дают ей и поворотиться, не то что помочь чем-нибудь Тане.
Но только что Таня завозилась с ружьем, отыскивая пистоны, как медведь снова появился в окошке, еще дальше просунул голову и так и лезет в избушку. Но тут уж в его белую громадную голову полетела целая головешка. Крякнул он, помотал головой перед окошечком и снова полез на крышу. Нашел там опять что-то, снова сполз вниз и ест недалеко от избушки. Высунулась Таня в сени, видит, — нет его там, захлопнула поскорее сенные двери с улицы, и стала смотреть на двор. Видит, — медведь совсем недалеко, гложет тюленьи шкуры и только посматривает на их хижину, как бы туда забраться.
Тут ей ужасно захотелось выстрелить в этого страшного зверя. Просунула она в щель ствол винтовки, прицелилась, прищурилась от страху, выстрелила и живо убежала в избу. Слушают они с матерью, выглядывают в оконце, — ничего не видно. Приотворила Таня двери в сени, выглянула на двор, а медведь как ни в чем не бывало, продолжает есть тюленьи шкуры. Ухватится лапами за один конец шкуры, прижмет к снегу, возьмется зубами за другой, да так и отдирает, а сам все посматривает на избу, нельзя ли туда зайти и чем-нибудь полакомиться вкуснее.
