Северные рассказы | страница 67

Юрты оказались маленькими — семей семь, все рыболовы, и только один из них — завзятый охотник, промышленник белок, который постоянно поэтому ест мясо.

Среди других юрт были совсем миниатюрные, где жили сироты.

— Как же живут сироты, — спросил кто-то нашего хозяина.

— Мы их кормим, они приходят на общественные ловушки рыбы, и мы даем им свою часть. В другое время сами заносим им рыбы, если слышим, что у них нет ничего для варки, в другой раз они приходят к нам и берут то, что нужно, сами, даже не спрашивая.

— И никто не сердится на это?

— Зачем сердиться? Мы будем стариками, у нас останутся сироты, они нас, и их кормить тоже будут, — ответил вполне резонно наш Василий Иванович.

Из юрт в лес вела торная дорожка, мы пошли по ней и скоро поднялись на высокую горку, с которой, как на ладони, видна была вся остяцкая деревушка. Она, как горсть игрушечных домиков, стояла на самом берегу реки Оби, кругом был лес, а дальше к востоку могучая река с бесконечными лугами, протоками, островами.

Была уже ночь, поднялся уже высоко ясный месяц, когда мы, наконец, оставили Собские юрты и нашего словоохотливого хозяина.

Нас проводила вся его семья и все собаки деревушки, и мы снова понеслись, сначала по лесу, а потом по необозримой снежной равнине реки Оби обратно к Обдорску. И наш поезд под лунным светом, на этой белой блестящей скатерти снегов, с гиком, криком, уханьем ямщиков, с рогатыми животными, с снежной пылью, вероятно, казался еще фантастичнее, чем днем, пересекая эту равнину.

С Юдиком, маленьким самоедом, я познакомился почти тотчас же, как только приехал на Новую Землю, на этот полярный северный остров Ледовитого океана. Я приехал туда как путешественник, а Юдик жил там со своими отцом и матерью.

Чум его отца — старика Фомы Вылки — был рядом с моим домиком. Его мать, маленькая веселая старушка-самоедка, вызвалась мне помогать с первого же дня, как только я высадился с морского парохода на берег. И вот мы с Юдиком — не только соседи на этом острове, но и знакомые.

Скоро он запросто стал заходить ко мне, потом мы с ним подружились, и через месяц я уже беспокоился, если его не видел утром в дверях своего кабинета с сообщением о погоде и новостях.

Погода — это было первое, потому что, судя по ней, еще лежа в кровати, можно было решить: можно ли сегодня отправиться куда на охоту или в экскурсию; новости, хотя их было мало, все-таки были новостями, потому что других и не было на этом острове, который только два раза в год сообщался со всем остальным светом.