Сильный приступ боли ослабил ее злость. Она обмякла в его руках, но совсем иначе, чем это было прошлой ночью, когда, сгорая от нетерпения, молила его о ласке. Сейчас его объятия были ей неприятны.
— Отпусти меня, — простонала она.
Бернард разжал руки.
— Теперь ответь, что все это значит, Элина?
Она отвернулась, поразившись, что внезапно образовавшаяся пустота внутри не отняла у нее способность мыслить.
— Я знаю, почему ты здесь, Бернард. Делаешь вид, будто проявляешь заботу обо мне, а на самом деле ты просто используешь меня!
— Ты никак не можешь забыть о Сильвии. Не знаю, как убедить тебя, что мне она не нужна?
— И я тебе не нужна, — задумчиво проговорила Элина. — Разница лишь в том, что Сильвия, несмотря на молодость, оказалась умнее меня и поняла твой замысел раньше. Она точно знала, как расстроить твои планы.
— Ты отдаешь отчет своим словам, Элина? — Бернард задал вопрос угрожающим тоном, но она не обратила на это никакого внимания.
— Ты лжец. Каждое свое слово, каждое свое движение ты заранее просчитываешь в уме. Ты используешь слова для тех же целей, что и деньги. Они для тебя средство заполучить то, чего ты хочешь.
— Каким же образом ты пришла к такому заключению?
— Мне пришлось кое-что переосмыслить. — Она вытерла слезы и шмыгнула носом. — Ты скрывал все с тех пор, как встретил меня, и продолжаешь делать это сейчас. Тебя не волнует, как я себя чувствую и выгляжу со своей беременностью. Должно быть, ты страшился узнать, что тебя ограбили во второй раз. Разве не так? Ты же помчался не за мной. Ты помчался за ребенком. Уходи, Бернард, и учти: я не позволю тебе и на милю приблизиться к ребенку или ко мне.
С удивительным спокойствием он просунул палец под ремешок наручных часов и подтянул циферблат к центру запястья.
— И ты считаешь себя вправе принять подобное решение?
Его холодность не вызвала в ней волнения. Он никогда еще не казался ей таким далеким, таким чужим, высокомерным. Она вспомнила, что такое выражение всегда появлялось на его лице при встрече с ней. Что ж, и в этом Бернард верен себе.
Стараясь вести себя точно так же, как и он, Элина сухо сказала:
— Да, у меня достаточно оснований для этого.
И тут же повернулась к нему спиной, стараясь скрыть внезапно подступившие слезы. От ее недавнего спокойствия не осталось и следа. Снова сердце наполнилось нестерпимой болью.
Бернард еще минуту постоял, не делая попыток спорить с ней, прикоснуться или просить прощения. Его шаги нарушили воцарившуюся тишину.
