Он вытащил сигареты, закурил. Даже табак в этом воздухе пах по-другому, неприятно, что ли. Местные индейцы, должно быть, забивают трубки мира эндемичными растениями, а не табаком. И передают их по кругу… Трубки. Растения. Огонь.
А запалим-ка мы костерок. И будем надеяться, что Картограф не выступит в роли шашлыка.
Данила огляделся, выбрал сухой клок мха, поджег его – вспыхнуло ярко и жарко. Отлично! Ветер был слабый, и Данила собрал еще мха, положил с наветренной стороны так, чтобы огонь пошел на лозу.
Ладно, рискнем. Другого выхода все равно нет.
Прежде чем чиркнуть зажигалкой, он предупредил Картографа:
– Я попробую ее поджечь. А ты, как прогорит, закрывай голову руками и беги. Я пламя собью. Лучше слегка обжечься, чем сдохнуть.
– Ладно, – без энтузиазма согласился Картограф, – попробуем.
Полыхнуло душевно. Черный дым повалил почти вертикально к небу все того же багрового оттенка. Ветер, как специально, стих, и слышно было, как трещит лоза. Через минуту напряженного молчания сквозь стену огня с диким воплем пробился Картограф. Данила подскочил к нему, курткой сбил пламя, повалил на землю, заставил покататься по влажному мху.
Осмотр показал, что Картограф вышел из переделки относительно целым: несколько ссадин (к счастью, не от ядовитых шипов лозы), опаленные брови и ресницы, слегка подгоревшие кудри и в паре мест – прожженная одежда. Лоза полыхала, и Данила с беспокойством подумал: как бы не спалить все джунгли.
Жирная копоть возносилась вверх, воняло горелой плотью – все-таки лоза оказалась не совсем растением. Он отступил подальше от костра. Ну нет худа без добра. Если Прянин или Маугли в этот момент сидят на дереве, то наверняка поймут, где Данила.
А если с холма наблюдают аборигены-канибалы или, не дай бог, Астрахан-старший, то это уже хуже.
Картограф молчал и, сидя во мху, жадно хватал воздух ртом.
– Идти можешь? – спросил Данила. – Надо наших искать. И вообще, пора отсюда валить, пока мы не поджарились. Лесной пожар, бро, – опасная штука.
Картограф дико глянул и поднялся на ноги.
– Могу. Пойдем. Дышать трудно, наглотался…
– Вот и помолчи, побереги дыхание.
Данила в последний раз обернулся на пожар – он разрастался, пламя ползло по мху, подступая к деревьям. Черт, так рисковать из-за этого типа! Астрахан с досадой поморщился. Картограф ему не нравился и раньше, а сейчас, в силу своей бесполезности, и вовсе стал неприятен.
Вот за Марину, Прянина или Маугли он лес бы поджег. И может быть, сам сунулся в пламя.
