Он двигался вдоль русла пересохшего ручья, сминая хрупкую траву. Воскликнув что-то, вперед поскакал Маугли. Данила не стал его останавливать. Впереди, – он чувствовал это, – было Сердце. Сокращаясь, оно выталкивает Всплески…
Что же там происходит сейчас? Может, папаша отравил Глубь своим присутствием и поэтому Сектор умер? Или Лукавый учится им управлять, слился воедино и приглашает: заходи, сын… Сейчас разольется его торжествующий хохот, как в голливудском боевике.
Его надо остановить!
Лоза не тронула Маугли, когда тот достиг леса. Она не выглядела мертвой, скорее – уснувшей. Данила несколько мгновений постоял, не спеша нырять под оплетенные деревья, вынул нож и наконец решился.
Лоза спала.
Идти приходилось пригибаясь, маневрируя между розоватыми лианами с шипами. Иногда Даниле казалось, что он движется по бесконечной ворсинчатой кишке, которая вот-вот всосет его и переработает, включит в свою структуру; даже возникали мысли, что так и происходит проникновение в Глубь. Но вспоминалась черная воронка смерча, и Данила понимал: не так, сейчас все – не так. Мир изменился и не станет прежним.
Дорогу преградили поваленные в одну сторону сосновые стволы – будто впереди взорвалась бомба. За ними, как предполагал Данила, и были двери в Глубь.
Перелезая через вырванные с корнями сосны, Астрахан рассчитывал увидеть огромную воронку, как от падения метеорита, или все такой же поваленный лес, но взору его представилась совершенно неземная равнина, окутанная серым туманом. Туман был будто наэлектризован: то вспыхивал лиловым, то гас, и от этого казалось, будто он дышит, как живое существо. В тумане угадывались остроконечные камни, зарождались и таяли смутные тени.
Никакой тебе воронки, никакой враждебности. Все тихо и мирно, опасность – едва уловимым отголоском. Не искажение, не хамелеон, не порождение Сектора. Тогда что же?
Истошная ругань врагов, донесшаяся из лесу, подстегнула, заставила бежать вперед. Первым по стволам поскакал Маугли, за ним, оскальзываясь на лишайнике, устремился Данила с автоматом. Позади него сопели Картограф и Прянин.
Ветер не усилился, небо не налилось чернотой.
За спиной грохнул выстрел – Данила упал, рядом взвыл Маугли. Стреляли картечью. Возможно, лягушонка или зацепило, или он ударился о камень. Патронов почти не осталось, и Данила пальнул сугубо для острастки. По сути, путь был один – вперед и вперед, туда, где вспыхивающий лиловым туман становится совершенно плотным, будто мутное стекло. Главное, не нарваться на пулю.
