То есть Володя признавал, что во всем этом — в холодных рассветах над грядками, в постных супчиках из только что сорванных овощей, в подчинении себя ритму простого повседневного труда — была своя прелесть и было что-то очень здоровое, очень древнее. Но жить так всю жизнь?! Слуга покорный!
А что он очень ценил в Лидии — так это чудесный характер. В ее далеко не однозначной, не «простой, как веник» душе не оставалось решительно ничего, что могло бы вызвать напряжение или просто разволновать больше привычного. Этот светлый характер не давал Володе хоть сколько-нибудь напрягаться, когда он был в ее компании. Но, с другой стороны, исчезни он из ее жизни, и Лида забыла бы его так же естественно и просто, как вскапывала грядки или варила постные супчики.
— Уже уходишь?
— Да, скоро поезд на Москву. Что тебе привезти из Сибири?
— Свою голову.
— Ну, ее-то я уж точно привезу.
— Иногда я в этом сомневаюсь…
Посмеялись. Роса на земле, легкий туман, гулкий рассвет ранней весны, когда уже нет луж, но еще нет и листвы на деревьях. Рассвет, от пастельных красок которого, от особой летучести словно бы пахнет этой самой весной.
А ведь что-то чувствовала Лидия! Чувствовала: Володя какой-то не совсем обычный, что-то у него да происходит. Ни опытная Ирина, ни влюбленная в него Наташа, ни умная, как змий, Оксана совершенно не почувствовали этого и вообще чувствовали ровно то и ровно столько, сколько показывал Володя. А вот Лида почувствовала нечто почти сразу.
— У тебя еще час хотя бы есть?
Час у Володи еще был, они опять занимались любовью, так же старательно и жизнерадостно.
— Я тебя провожу до электрички.
Володя знал, что Лиде встать в 7 часов — дело обычное, и потому не возражал.
— Ох, Володька, не влезай ты там ни во что… Или ты и уезжаешь, чтоб не лезть?
Володя только улыбнулся на это.
— Это очень уж обыденно звучит, но я тебя прошу: думай, что делаешь. Между прочим, когда женщина тебя об этом просит, ее просьбы нужно принимать во внимание! Ясно?!
Лида почти рассердилась под конец, и пришлось ее целовать в шею, в вырез платья и утешать, прямо здесь, на платформе, ранним утром (когда тебя самого немного шатает от портвейна, пива, недосыпа). Вот электричка, и цветастое платье Лиды, ее розовая кофта позади вагона остались последним приветом «Салюта». Интересно, увидит ли он их еще? А туман тянулся почти до самого вокзала, рассеялся до конца уже в Петербурге, между каких-то пакгаузов.
С вокзала Володя и позвонил; было уже почти 10 часов.
