За последние годы сохранение старины и её восстановление в виде исторических музеев и памятников наблюдается даже в СССР, правительство, которое уж никак нельзя обвинить в пристрастии к прежнему. Во дворце графов Шереметевых в Петербурге и в их подмосковной усадьбе созданы «музеи помещичьего быта», куда собраны все уцелевшие от мужицких «иллюминаций» предметы помещичьего быта и остатки художественных вещей, найденных по барским усадьбам. Первоначальной целью этих музеев было, конечно, подчеркнуть разницу при царском режиме между бедными и богатыми, но постепенно музеи эти стали для посетителей образцами прежнего красивого быта, который исчез навсегда и к которому посетители относятся не с осуждением, а с искренним и нескрываемым восхищением.
Предки мои, переселившись из Тульской области в Курскую при первых Романовых, основали в этой последней свои новые вотчины под теми же именами, которые эти последние носили в Крапивне, именно: Теребуж и Богородское, ставшие родовыми гнёздами нашей семьи.
В начале текущего века, когда в Теребуже, при тамошней церкви, был построен семейный склеп, были вырыты из земли для переноса в него гробы предков, и в том числе старшего из них Антипа Наумовича, жившего в царствование царя Михаила Фёдоровича. Гроб его, дубовая колода, оказался настолько ветх, что развалился при переноске и открыл скелет предка с длинной седой бородой и в боярской одежде до пят.
Теребуж, находившийся в 18‑ти верстах от уездного города Щигры, на берегу светлого пруда, и был нашим родовым гнездом, в котором сохранились развалины старого дома, насчитывавшего когда-то 40 комнат и сохранившего о себе память в нашей исторической литературе. Постепенно увеличиваясь в числе, наша семья широко расселилась вокруг Щигров, одного из самых ничтожных и бедных городков России, созданного в административных целях указом Великой Екатерины. Зато самый уезд был богатый, обширный и замечательно плодородный; его земли оценивались банками на 20% выше земель других уездов Курщины, и одновременно с тем он являлся по качеству земли одним из трёх лучших уездов в России. Пахота из-под тяжёлого плуга в этом жирном чернозёме выходила такая, что о ней говорили: «Выросло бы дитя, когда бы посадили».
Теребуж принадлежал в моё время брату моего деда Николаю Львовичу Маркову 1‑му, члену Государственной думы от Тамбовской губернии и председателю правления Юго-Восточных железных дорог. В 10‑ти верстах от Щигров, с другой их стороны, находилась усадьба и имение Александровка моего родного деда Евгения Львовича Маркова — писателя 70‑х годов, описанные в его биографической повести «Барчуки», в которой он изобразил ряд картин старого помещичьего быта крепостных времён.
