И куда ни ткнись, выйдешь к морю, на острые скалы. И потому нельзя войти в зеленые волны, можно лишь броситься в них с кручи. В них и под них — на подводные камни. И застревают в камнях острые раковины жемчужных галиотисов.
А на вершине острова — маяк. И святилище Морского бога. Что еще нужно вершине — луч маяка, и дом бога моря, не отпускающего с острова ни одного из пятисот своих заложников… По крайней мере — в мир живых.
Камидзима — «Божий остров»…
Мы входим в поселок. Керамические ловушки для осьминогов сложены на берегу штабелями. Возле каждого двора сушатся ласты. Рыба, рыба… Красные морские окуни висят на кукане. «Бабушка, иди есть карпа!» — зовет детский голос из приоткрытых дверей. Черепица крыш разноцветна, как радуга, — темно-синяя, темно- и светло-зеленая, рыжая, красная, серая, голубая, черная, оранжевая, коричневая…
Морской храм на вершине построен в стиле большого святилища в Исэ — избушка на курьих ножках, над входом венок из соломки. Говорят, что сюда приходят лишь те, кто любит море. Они просят бога продлить их морские пути в бесконечность. Спасибо тебе, Морской бог, за мои морские дороги…
А маяк — короткий и полненький, облицованный керамической плиткой, с мягкими табуретками вокруг и огромным количеством греющихся на них кошек. Штук двадцать пять — тридцать как минимум. Все разного возраста. Я насчитала три кошачьих клана: рыжебелые, черно-рыжие и как моя домашняя — черные с белыми подпалинами, только гладкошерстные.
На отшибе, над карстовыми зубато-белыми скалами, стоит школа. И старый полуразрушенный дот с видом на дальний гористый мыс и море… Говорят, что Юкио Мисима описал этот остров в одном своем знаменитом и, конечно же, трагическом романе о трагической же рыбацкой любви. Вот с этого-то дота герои в конце и убились… Не читала я Юкио Мисиму. Может, оно и к лучшему…
Раньше остров назывался Кувшинный — за форму. Но потом поменяли первый иероглиф в названии — «кувшин», заменили «богом» — они читаются одинаково. И Камидзима стал Божьим островом. Значение поменялось, а звучит все так же.
Мы возвращаемся…
Глава VIII
Великое восхождение на Фудзи
Происходит много веселой суеты вокруг горы Фудзи, а также становится понятно, что на эту гору поднимаются все кому не лень, в том числе поэты, мусорщики и клоуны
Ползи, ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх до самых высот.
Исса
Кажется, такой эпиграф стоял перед одной из повестей Стругацких. А мне было то ли восемь, то ли десять лет. И железный занавес за нашим домом и ближним заоконным закатом еще почти не дрожал. И потому гора Фудзи была недосягаемой картинкой, иллюстрацией к сказке, чем-то сродни джунглям и пиратам Карибского моря. Я любила Стругацких. И знала, что, как та улитка, залезу на Фудзи. Когда-нибудь, как-нибудь. Так будет, потому что иначе просто не может быть.
