БЕЗ ВИНЫ ВИНОВАТЫЙ
>Услышав знакомое поскрипывание Вовкиных ботинок, Шантан встрепенулся могучим телом и отчаянно завилял хвостом. Холодный ветер донес до ноздрей будоражаще знакомый запах. Наверное, такой же запах был у его матери, которую, к сожалению, он совсем не помнил, как не помнил своих сестер и братьев, оставшихся где-то на другом краю земли.
>Проклятая цепь... Как мешает она, как стесняет движения, как крепко держит в железных тисках, не давая возможности поспешить навстречу другу, вожаку, открывавшему скрипучую дверь. Шайтан само нетерпение, сгусток взвинченных нервов, подчиненных одному желанию — с радостью броситься на грудь хозяина.
>Вовка обнимает Шайтана и пытается свалить на снег. Пес вырывается, с небольшого разбега таранит Вовку в грудь и, наблюдая за покатившимся вожаком, радостно лает.
>Вовка поднимается на ноги и опять идет в наступление. Пес настороженно следит за его движениями, прижимается мордой к снегу, шустро виляет хвостом, готовый прыгнуть в любой момент и мощным ударом груди свалить противника на землю.
>Скоро игра становится Вовке в тягость. Все больнее и ощутимее становятся удары.
>—Здоровый, ну и здоровый,— говорит он не на шутку разошедшемуся псу. Они тяжело дышат, и белый пар от дыхания стоит над ними светлым причудливым кустом, шевелясь под тяжестью серебра, падающего откуда-то сверху.
>Шантан лапами трогает ненавистную цепь и с мольбой, застывшей в черных зрачках, просит друга освободить от проклятых оков. «Зачем они висят на моей шее? Зачем?»—вопрошает потухший собачий взгляд. Тугой ошейник притупляет память обо всем хорошем, заменяя ее только злостью, злостью, злостью. Она кипит, разрывает грудь и кровавым туманом застилает глаза. «Ты же мой друг и товарищ, почему и зачем заставляешь мучиться? Снимите ошейник, снимите цепь, не дайте ярости и злости одержать верх»,— молили глаза Шайтана.
>—Ну что ты, что ты, Шайтанушка. Привыкнешь,— жалостливо, чуть не плача, произносит Вовка, читая в глазах собаки немой укор.— Скоро отец ружье купит, и тогда мы пойдем на охоту. Вот и побегаешь, порезвишься. Не отчаивайся.
>Вовку не покидало ощущение, что и он, вернее, его частичка, смятая, исковерканная, раздавленная, сидит на одной цепи рядышком с Шайтаном и задыхается от горечи унизительного положения. Крохотная слезинка покатилась по холодной щеке мальчишки. Шершавым языком Шайтан коснулся его лица и тут же отвернулся, то ли от стыда за Вовку, то ли чувствуя за собой вину за то, что сердится на Вовку — не Вовка виноват...