— лепечет Эш, стучась в дверь своего дома.
— Ты пришла, дочка? — сзади глухой, недобрый голос мертвой нянюшки. Не оборачиваться!
— Унесите мертвого.
— Собери кубики.
— Дай мне руку.
— Хочешь, мы будем дружить?
— Я одна не справлюсь, — отвечает Эш.
— Ты сможешь. Забудь, что ты шнга! — ободряет инструктор. — Рычаг на себя. Отжать педаль.
— Займись этим, — командует Форт.
Она наклоняется, берется за рукоятки на боковинах ящика. «Модуль тип 80-2. Органические останки».
— Топ-топ, — няня держит Эш, помогая делать первые шажки. Ящик тяжел. Яйцо плывет сзади, следит.
— ЭТО ОШИБКА, — вмешивается новый, неизвестный голос. — НАЧНИ СНАЧАЛА.
— Унесите мертвого! Мы будем дружить! — вибрирует яйцо, разгораясь палящим светом.
Неподвижная тишь. Эш открывает глаза — ярко-синее небо безоблачно, каменная равнина во все стороны до горизонта. Глухая бетонная стена с железными воротами. ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. ОХРАННОЕ АВТОМАТИЧЕСКОЕ СЛЕЖЕНИЕ.
Жесткие, сухие травинки в щелях между плоских камней. Внезапно над стеной взрывается и повисает в воздухе тревожный, сжимающий душу вой сирены. И вновь безмолвие. Вой повторяется через равные промежутки времени.
Пригибаясь, с оглядкой Эш подбегает к воротам. Железная дверь заперта изнутри.
— Это я, я, я! — бьет она костяшками пальцев по неприступному металлу. И оказывается внутри, словно просочившись сквозь сталь.
Во дворе за стеной почти пусто. Стоит вездеход, рядом ничком лежит труп в длинной темно-зеленой одежде. Кажется, это женщина.
По двору проносятся голоса — будто эхо мечется в стенах, не находя выхода.
Вы все должны уйти. Как можно скорей. И подальше.
— Я останусь с вами, Учитель.
— Нет, я запрещаю. Я один начал дело, один и закончу. Вспомни обеты, которые ты принес. Ты обещал повиноваться?
— Да, Учитель.
— Тогда повинуйся.
— А я еще не произносила обетов. Учитель, вы не можете за -претить мне. Если силы вас покинут, я продолжу за вас.
— Ты приносишь себя в жертву. Осознаешь это ?
— Простите, но я думаю — сейчас не время для высоких слов.
— Пожалуй. Тогда помоги перенести больных в машину.
Два голоса — суровый мужской и звонкий женский — читают попеременно что-то вроде молитвы; слова понятны, но общий смысл неуловим. Чем громче и тверже голоса, тем плотнее сгущается воздух; наконец, слитные голоса поднимаются почти до крика, но выговор четок и ясен. Женский голос слабеет, прерывается, однако упрямо вторит мужскому; последнее они произносят звук в звук, как бы оглашая приговор, — следом раздается треск расколотого камня, на который обрушился молот.
