— Что вы, что вы.
— Милая Дарья Михайловна, я могу вамъ прямо въ глаза смотрeть. (Припадаетъ къ ея плечу). Вы какъ будто ко мнe…
(полуобнимаетъ ее, но сдержанно.) — Я ничего противъ васъ не имeю.
— Мнe ужасно непрiятно было-бы, если бы вы… ну, вы могли меня считать за какую-то распущенную дeвченку.
— И не думала.
(Лапинской). — Это все фантазiи.
— Ничего толково не умeю сдeлать.
(входитъ изъ залы, Лапинской.) — У васъ вещи уложены?
— Не безпокойтесь.
— Нисколько не безпокоюсь. Опаздывать будете вы, а не я. (Подходя ближе.) Гдe три женщины, или двe, или одна — обязательно слезы.
— Ош-шибаетесь, молодой человeкъ. (Длинно и дерзко показываетъ ему носъ.) Ни м-малeйшихъ. А? Не можемъ мы поговорить? Слезы! Вы и плакать-то не умeете.
Съ балкона входятъ Генералъ и Полежаевъ.
— Я и тогда говорилъ, что смeяться надъ попытками культурной работы въ деревнe не слeдуетъ. А то, что вы мнe показывали, лишь сильнeй меня убeждаетъ въ этомъ. Значитъ, въ земство? Баллотируемъ?
(улыбаясь.) — Истина, генералъ, въ земледeльческомъ трудe?
— Истина въ общественности, въ работe для устроенiя человeчества, и — въ разумномъ пользованiи благами… а-ха-ха… благами жизни. Но въ разумномъ, замeтьте! Безъ всякихъ этихъ истерiй и надсадовъ россiйскихъ.
(быстро вскакиваетъ и опять дeлаетъ туръ по комнатe).
Je traverse en bateau l’Atlantique!
(хохочетъ). — А? Взгляните на эту жизнерадостность!
— Меня сейчасъ вашъ юноша Богъ знаетъ въ чемъ упрекалъ.
— И напрасно-съ. Вполнe напрасно васъ упрекать.
(вынимая часы.) — Я только не могу понять, почему такъ спeшатъ? Всего половина пятаго.
— Ничего подобнаго. Пять.
(смутившись.) Ахъ, да… у меня по обыкновенiю отстаютъ часы.
— Ну, прощай. (Обнимаетъ его.) Часики остаютъ, это ужъ такъ тебe полагается. Одно слово Полежаевъ, значитъ, на одномъ боку лежитъ. Пиши о своемъ Рафаэлe, да яблони рeжь. А хочешь, я во всеуслышанiе тебя осрамлю?
(цeлуетъ ее въ лобъ). — То, что моя фамилiя Полежаевъ, еще не столь позорно. Ну, срами.
— Ходили это они разъ, ходили съ Арiадной по музею, кажется, въ Берлинe. Онъ и замучился. Говоритъ: иди одна, я тутъ посижу, у колоны. Хорошо. Она ушла. Съ полчаса одна была. Вернулась — онъ голову къ колоннe — и разводитъ. Прямо похрапываетъ. Ахъ ты, любитель искусствъ!
