В далеком
от войны
году
по Сталинграду вновь иду,
Всё радует меня:
окно
в стекле,
фонарь над головой,
большая вывеска: «Кино»,
и сквер
с бушующей травой,
и кран с охапкой кирпича,
и сталинградский первый зной,
и каменщики
над стеной,
заложенные до плеча.
Я за угол свернул, и вот,
как сон,
как сказка,
на меня
стена горящая плывет
в отеках
дыма
и
огня.
Красноармейцы пронесли
картину,
пели озорно;
дотрагиваясь до земли,
на раме билось полотно.
К ларьку прибили стену ту,
квасница вывеску сняла,
маляр набросил черноту
на просинь чистого стекла.
Бойцы передохнули всласть,
жару задобрили кваском,
к ларьку,
под крышу,
стали класть
мешки, набитые песком.
Везли подбитый танк сюда,
и «мессер» ставили торчком,
и скручивали провода,
смеясь, тянули их крючком.
Дом новый,
закоптив до пят,
заляпали со всех сторон,
а оператору
опять
казался слишком новым он.
Пустили дым,
сжигая ель,
воронки выкопали вновь
и на веселую панель
плеснули из ведерка кровь.
Изобразили цвет и звук —
не получилось всё равно.
Мальчишки,
бегая вокруг,
кричат на них:
«Кино! Кино!»
Легко мне стало:
жизнь идет!
Искусство, успевай и ты,
разведывай,
гляди вперед,
заметь грядущего черты.
Не мажьте стены,
красьте их,
чтоб свет
рождался под рукой,
не тормозите
дел живых…
Поэзия,
не будь такой!..
Гремя,
по мне скользнула тень,
я на ходу влетел в трамвай.
Скорей
туда,
где новый день!..
Строка моя, не отставай!
1949
