— Глянь ружьишко — может, с прицелом что?
Федя ружье осмотрел, плечами пожал:
— В порядке все.
Пётр только руками и развёл:
— Неужто глаз мой отказывает?
Но вот засов заскрипел, мужичок-горбун хромоногий впустил охотников, на коня глянул:
— Ишь какой взмыленный! Чего гнали-то?
Пока Федя по двору Каурку выгуливал, Пётр мужику про волка и рассказал:
— Стреляю в упор, а ему хоть бы что! Впервой у меня этакое. Засмеют на селе, коли узнают. Хорошо, хоть Федюха не растерялся, нагайкой огрел, а то бы лишились Каурого.
Мужичок ничего не ответил, только головой покачал и захромал себе в избу. Задали ребята сена коню. В избу вошли, мужичок им на лавках у печки спать указал и знак подал: тихо, мол, не го хозяйку разбудите. Улеглись Федя с Петром, мужичок на печку забрался; помолчал-помолчал, да и зашептал.
— Это, ребята, волк-оборотень вас догонял: ни пуля его не берет, ни картечина. Третий год как объявился, деревню в страхе держит. Ваше счастье, что живы остались. Наши-то мужики намедни барашков в город возили, на ярмарку, только от деревни отъехали, у колков берёзовых старика бородатого увидали — стоит, руку поднявши. Подъехали, а тот волком обернулся и — к лошадям. Пока мужики за топоры хватались, серый лошадушек порешил, барана из саней выхватил, да и был таков. — Помолчал горбун: — Как теперь мужикам без коней-то? И хозяйке моей худо — ямщики деревеньку нашу объезжать стали, кормиться уж нечем.
Потом покряхтел, поворочался да, видать, и уснул. А Федя с Петром долго еще не спали, всё об одном думали: «Ишь ты, волк-оборотень? Пуля его не берёт!» А утром-то, как проснулись, слышат — самовар гудит, у стола хозяйка хлопочет, а горбуна на печке нет. Пётр на хозяйку глянул и рот раскрыл — красавица перед ним стоит; щёки румяные, глаза весёлые. Улыбнулась Петру, будто жемчугами сверкнула. Поставила самовар и с поклоном:
— Не пора ли к столу гостям дорогим? И Парфишка, работник мой, скоро вернется. Жеребчику вашему пошел сена задать. Утром-то я глянула — добрый конек!
Парни с лежаков вскочили, к столу подсели. Тут и Парфишка пришел, да сам невесёлый, да прямо с порога:
— Ночью волк, что за вами-то гнался, к соседу в овчарню забрался, порезал овечушек, то-то бабы щас убиваются.
Попили ребята чаю, а Парфишка всё в окошко поглядывал, поджидал будто кого-то. И говорит вдруг:
— Так и есть, опять Игнат к нам заворачивает.
Парни переглянулись:
— Чего мешкать, загостились уж.
С хозяйкой рассчитались. Федя-то первый к коню ушёл, а Пётр задержался — на хозяйку глянуть ещё раз хотел да заметил: у неё от лица кровь отхлынула, затряслась вся, сказала со вздохом:
