– Шестого июля.
– Вот я к чему. Вашего сотрудника убили ночью. Дождь как раз шел. Грязнов еще сказал: все следы, мол, смыты.
Рябцев хотел было сказать, что Кононов погиб в подъезде и что следы все-таки были, только, к сожалению, активисты-соседи успели их затоптать. Но промолчал. А Максименко продолжал:
– Я рассказал Грязнову про этого подозрительного пассажира. Тогда капитан крепко призадумался. Мол, пятого он приехал, а ночью шестого был убит Кононов. Обещал поработать с людьми, чтобы найти того, моего пассажира. И вот я чего подумал: а что, если и Грязнова прикончил он?..
– Ну, Иван Николаевич, то, что вам не приглянулся пассажир в автобусе, не является основанием считать его убийцей, – возразил Рябцев, но сам почувствовал интерес к тому, что рассказал Максименко.
– Кто знает, товарищ майор. Может, оно и так. Но проверить бы не мешало. Убивают в городе… Грязнов был неглупым человеком и сразу этот фактик взял на заметку.
Рябцев призадумался: «Если, конечно, это не бред сумасшедшего, то вполне возможно… Но проверить того типа не мешает. Черт его знает, а вдруг это действительно убийца? Объявился в нашем городе недавно».
– Скажите, Иван Николаевич, вы ведь давно работаете по этому маршруту?
Максименко как будто удивился такому наивному вопросу.
– Да как за баранку автобуса сел.
– Замечательно. Стало быть, многие пассажиры вам примелькались, вы их знаете в лицо.
– Конечно. На работу едут. Вечером с работы. На вокзал. С вокзала. Город у нас небольшой. Многих в лицо знаю.
– Скажите, а этого раньше вы видели в автобусе? Или, может быть, на улице где-то?
Максименко замотал головой:
– Никогда. Это уж точно. У него такое лицо… Я б его приметил. Не сомневайтесь.
Рябцев задумчиво покусывал фильтр сигареты, размышляя над тем, что сказал Максименко.
– Значит, по-вашему, он – приезжий?
– Так я вам про это и толкую. Пятого утром он приехал на первой электричке. И сумка в руке…
– Сумка? Постойте, какая сумка? Большая, маленькая? Цвет? Может, надпись какая на ней была? Припомните, – сразу уцепился Рябцев за сумку, припоминая, что продавщица из хозмага говорила Осянину про человека, купившего у нее топорик. В руке у него была большая сумка. Эх, если бы она тогда подняла голову и глянула ему в лицо. Сейчас бы можно было сопоставить приметы.
– Знаете, сумку-то я не очень разглядел, – признался Максименко. – Цвет? А вот цвет у нее – темно-зеленый с черными прошивками. И написано… – Лицо водителя сделалось задумчивым, но тут же оно расплылось от радости. – Ника – было написано на ней. Черными буквами.
