По радио сообщили:
„В Малых Кармакулах для „Седова“ выделены два охотника“.
— Держать на Кармакулы!
— Есть, держать на Кармакулы.
На спардеке движение. Устанавливаются фотоаппараты, научные приборы.
— В чем дело?
Ремизов, изучающий ультрафиолетовые лучи полярного солнца, не отрывая глаз от затемненного стекла, отвечает:
— Разве не видите?
Сквозь тучи светит яркое солнце, но оно окружено четырьмя „ложными“ солнцами. Это явление, называемое „галло“, происходило вследствие рассеивания лучей солнца мельчайшими кристаллами льда. Такую радужность наблюдать в летнее время даже на далеком Севере приходится довольно редко. Наши ученые торопятся зарисовать и сфотографировать это редкое явление.
Пал туман молочного цвета. Солнце закрылось. Впереди смутно стали вырисовываться острова Кармакульские и Храмцевы.
— Малый ход!
— Есть, малый ход…
Идем к берегу. Якоря задевают за грунт. Подбираем канаты. Створные (опознавательные) знаки при входе в Малые Кармакулы закрыты туманом. В тумане легко нарваться на рифы.
— Подождем, — решает капитан.
Ждем. Норд-ост усиливается. Сильным порывом срывает пену с волны, подбрасывает и водяной метелью ударяет в лицо. Машина работает, удерживая ледокол на месте. Спускаем моторную лодку. Паяльные лампы вспыхивают синим пламенем и гаснут: на таком ветру не разогреть мотора. Решаем итти на весельной шлюпке. К начальнику экспедиции подошла единственная на ледоколе женщина — научный работник — Рябцева-Демме.
— Отто Юльевич, разрешите спуститься на берег.
Шмидт, с развевающейся по ветру бородой, обдумывает.
— Хорошо, поезжайте.
На веслах идти трудно. Гребли, выбиваясь из сил. С ледокола за нами наблюдают. После часовой борьбы с волнами мы зашли за выступ скалы. Торопимся к становищу.
— Товарищи, давайте поднимемся наверх. Съэкономим время.
Многие пошли в обход. Крутой подъем был ненадежен. Борис Громов, корреспондент „Известий“, первый полез на кручу. Обнаженная со стороны моря скала состояла из продольных черных пластов сланца. Выдержат ли они тяжесть?
Камни с грохотом полетели вниз. Мой путь оказался менее опасным. Я уже наверху — жадно дышу весенним воздухом, собираю цветы и смотрю на высокие, серые, молчаливые горы, вечно прикрытые белой завесью тумана. Июлем на Новой Земле кончается мрачная, вьюжная полярная зима.
Слышу крик: Борис Громов в кожаных мокрых варежках тщетно цепляется за выступы скалы. Варежки скользят по гладкой поверхности сланца. Снять их он не может: нельзя нарушить равновесия. Необходима немедленная помощь. Но рыхлый берег не сдерживает моей тяжести. Решаю, зарывшись по локоть в землю одной рукой и обхватив другой серый, покрытый лишайниками камень, спуститься вниз. Подтягивая то одну, то другую ногу, тащу осторожно цепляющегося Громова. Он лезет по мне.
