А мать все еще не могла утихомириться, качала головой и приговаривала:
— Ну, везде ты суешь свой нос, везде. Ни одного дня не пройдет…
Наконец отец спросил:
— Что будем делать дальше?
— Не знаю, — Егорка смахнул со щек последние слезинки.
— А я знаю, — отец подвинулся к Егорке. — Никогда не связывайся с ними: не дружи, не играй, не дерись. Видишь, они какие? Если они кого обидят, то ничего, — молчат, а если их кто обидит — сразу жалуются отцу с матерью, а те злятся на нас. У тебя же есть своя компания: Гришка, Степка, Ванька и другие. Что вам, места мало?
— Они сами пристают.
— А ты отойди.
— Да — «отойди», они схватят за грудки и держат, а то на землю начинают валить. А я что — падать должен?
— Падать? — отец покрутил головой. — Падать не нужно.
— Учи, учи! — вступилась мать. — Научишь на свою голову.
— Одним словом, надо делать так…
Отец встал, прошелся из угла в угол и закончил:
— Не связывайся с ними. Понял?
— Понял.
— Ну и хорошо. А книжек я тебе достану. Вот поеду после получки на станцию Протасовку и привезу.
Хотя Егорка и сказал, что понял, но на самом деле он не мог понять, как же ему поступать дальше — падать или защищаться? У этих взрослых часто бывает такое — говорят то так, то этак. Вот и отец. До этого случая он всегда говорил: «Не жалуйся, в обиду себя не давай, защищайся». А теперь — «Не связывайся, отойди в сторонку». А зачем поддаваться, если он, Егорка, прав? И почему отец с матерью расстраиваются? Если из-за того, что Витькин и Толькин отец начальник, так чего же тут бояться?
Отец хотя и не начальник, но тоже не простой рабочий — стрелочник, а самое главное — он посильнее Павловского. У отца ручища вон какая! В случае чего, стукнет разик, и начальник полетит с ног. На месте отца Егорка ни за что не испугался бы.
Отец с матерью сели за стол и стали вполголоса обсуждать всякие домашние дела. Из-за печки им не было видно Егорки, и они, наверное, думали, что он уснул. Но Егорка не спал. Его мучил один вопрос, и он терпеливо ждал, когда отец окончит разговор и встанет из-за стола. Но отец все сидел и беседовал с матерью. Егорке надоело ждать, и он подал свой голос.
— Тять! А кто такие шантрапы?
— Кто? — не понял отец.
— Ну шантрапы. Ты давеча говорил, что таким словом обозвала нас начальница.
— Шантрапа — это самые последние, нехорошие люди.
— А разве мы самые последние?
— Нет, мы не последние.
— А кто же мы?
— Спи! — шикнула мать.
— Погоди, — сказал отец матери и, встав из-за стола, подошел к нарам. — Мы с тобой рабочие.
