— Да что ты, Лукьянчиков! — испугался Самота.
— Не смей! — приказал Павловский.
— Ну, а ежели он сам меня спросит, тогда как?
— Говори так, — наставлял Самота. — Все, мол, в порядке, не жалуемся, премного благодарим, живем — не тужим.
От крыльца Лукьянчикова начальство двинулось к надворным постройкам. Самота открывал двери стаек, заглядывал вовнутрь, а Павловский смотрел вверх, на сеновалы. Потом они вышли за ограду и остановились.
— Ну, Степан Степанович, — сказал Павловский, — кажется, осмотрели все.
— Осмотреть-то осмотрели, а вот дела одного не решили.
— Какого?
— Разве вы забыли про куриц?
— Черт бы побрал этих проклятых куриц!
Павловский сплюнул и, облокотившись на оградку, задумался. А Самота продолжал:
— Коровы будут в стаде. К телятам я приставлю Ельцова. Он соберет их и будет пасти весь день, а вот курицы? Как быть с ними? — Тяжело вздохнув, Самота предложил: — Давайте-ка, Константин Константинович, махнем на них рукой, а? Ведь, поди…
— Боже упаси! — Павловский откачнулся от оградки. — Оставлять кур на произвол судьбы нельзя. Вы же слышали от ревизора, что директор страшно не любит, когда по путям ходит птица.
— Слышал, слышал.
— А раз слышали, то и меры нужно принимать.
Павловский снова привалился к оградке. Задумался и Самота.
— А что, если сделать так… — прервал молчание Самота.
— Как?
— Так и сделаем, — уверенно сказал Самота. — Утром загоним всех куриц в пустые стайки и будем держать их там до тех пор, пока не уедет директор дороги.
— Великолепно! — обрадовался Павловский.
Дальше Егорка слушать не стал, потому что в его голову вдруг пришла одна интересная мысль, и он сразу же побежал в барак, чтобы обсудить ее с Гришкой.
Гришка был дома. Егорка вызвал его на улицу и рассказал о подслушанном разговоре.
— Ну и пусть загоняют, — отмахнулся Гришка. — Нам от этого не хуже и не лучше.
— А вот и лучше. Послушай, что я придумал. Когда большие уйдут на станцию встречать, мы с тобой потихонечку обойдем все стайки и откроем двери.
— Это зачем же? — не понимал Гришка.
— А вот зачем. Как только служебный поезд остановится около перрона, мы заманим всех кур на линию.
— А потом? — все еще не догадывался Гришка.
— А потом директор увидит куриц и задаст Самоте и Павловскому такого жару, что они живо узнают, как обижать рабочих, а то, ишь… житья никакого от них не стало.
— Это ты здорово придумал, — похвалил Гришка. — Я согласен. Хорошо бы еще всех кошек выгнать на линию, да не управиться.
