Теодора стоит у балкона. Дон Хулиан сидит на диване в задумчивой позе.
Теодора. Великолепный закат! Какой чудный свет, какое небо, облака! Может быть, где-то в лазури уже обозначено грядущее, как говорят поэты, как верили наши отцы? Если же на сапфировом своде яркими звездами и вправду записана тайна людских судеб и если в этот вечер открылась именно наша страничка... Какое счастливое будущее ждет нас! Правда, Хулиан?
(Оборачивается к нему.)
О чем ты задумался? Иди сюда, посмотри! Да ты не слушаешь меня!
Дон Хулиан (рассеянно). Что?
Теодора. Ты меня не слушаешь!
(Подходит к нему.)
Дон Хулиан. Мысли мои всегда с тобою, Теодора, но иногда меня одолевают заботы, хлопоты, дела...
Теодора. Ненавижу твои дела! Они отнимают у меня твое внимание, может быть, даже твою любовь. Но что с тобой, Хулиан?
(С большой нежностью.)
Ты озабочен, вероятно, чем-то серьезным. Ты ведь редко бываешь так молчалив. Что случилось, милый? Скажи. Если ты счастлив моим счастьем, позволь мне разделить твою печаль.
Дон Хулиан. Какая печаль, когда вся моя радость в тебе, Теодора? На лице твоем играет румянец, признак здоровья, в голубых глазах горит огонь, отражение твоей души. Я знаю, что я — властелин твоих дум. И разве заботы могут помешать мне считать себя счастливейшим из смертных?
Теодора. У тебя денежные неприятности?
Дон Хулиан. Из-за денег я не теряю ни аппетита, ни сна. К деньгам я питаю даже не отвращение, а презрение, но они покорно текут в мои сундуки. Я богат. И до конца своих дней Хулиан де Гарагарса, благодарный Богу и судьбе, будет слыть от Мадрида до Кадиса и Опорто если не самым богатым, то самым надежным банкиром.
Теодора. Так чем же ты озабочен?
Дон Хулиан. Я думал об одном хорошем деле.
Теодора (ласково). Конечно, не о дурном, ты на это не способен!!
Дон Хулиан. Ты ко мне пристрастна!
Теодора. Скажи, о чем же?
Дон Хулиан. Я обдумывал, как бы сделать...
Теодора. Новую фабрику?
Дон Хулиан. Нет, это не фабрика.
Теодора. А что же?
Дон Хулиан. Это — дело милосердия, старинный, священный долг.
Теодора (словно вдруг обрадовавшись). Я знаю!
Дон Хулиан. Да?
Теодора. Ты думаешь об Эрнесто.
Дон Хулиан. Совершенно верно.
Теодора. Бедный мальчик! Ты прав. Он добрый, благородный, великодушный!
Дон Хулиан. Весь в отца. Олицетворенная честность и благородство.
Теодора. И такой способный! Ему двадцать шесть лет, а он столько знает!.. Просто поразительно!
Дон Хулиан. Я боюсь, что, витая в облаках, он не сумеет приспособиться к прозе жизни. А тонкость ума, обыкновенно, оценивают лет через триста после смерти.
