он не мог смириться с несправедливостью, преподнесенной ему судьбой.
В тот вечер Матела впервые встал с постели, к которой приковала его болезнь; вместе с Вачеке и Зикеем он сидел на берегу пруда, и они следили за пугливыми антилопами, пришедшими на водопой. Матела рассказал то, что объявил ему отец, и при этом в голосе его было столько страсти, сколько зерна обычно бывает в зерновом амбаре в голодное время. Зикей, сердце которого было добрым и чистым, положил руку на плечо друга и невнятно пробормотал что-то утешительное. Вачеке потупила взор, чтобы скрыть от юношей, какое облегчение принесли ей слова Мателы.
Некоторое время все трое сидели молча; юноши, бросая камни в воду пугали антилоп, а Вачеке плела косичку из сорванных травинок. И вдруг Зикей запел, и только через некоторое время до него дошло, что его голос вновь обрел былую силу и красоту. Он пел, и грустная мелодия, заполнявшая все окружающее пространство, казалось, пробуждала в слушателях мысли о том, чему не суждено было случиться. Матела опустил голову. А когда, подняв взор, взглянул на Вачеке, то увидел, что она смотрит на Зикея затуманенными глазами — все было ясно без слов, ее дыхание было частым, а грудь ее вздымалась. Не произнеся ни слова, Матела поднялся с земли и ушел, оставив их одних. Он уходил прочь от пруда, не оглядываясь назад, но, даже ничего не видя, знал, что происходит за его спиной, отчасти потому, что он уже был закулу и обладал способностью видеть не только глазами, но также и потому, что все еще оставался ревнивым влюбленным, знавшим, какие чувства переполняли сейчас тех, кого он только что оставил наедине друг с другом.
Зикей и Вачеке должны были пожениться через месяц. Сперва отец Вачеке, вождь, воспротивился этому браку, поскольку Зикей был всего лишь сыном самого ленивого земледельца в Мапонде. Однако он изменил свое решение, когда снова услышал пение Зикея — такой голос дорогого стоил.
С тяжелым сердцем Зикей объявил о предстоящей женитьбе Мателе, однако тот весело похлопал его по плечу и улыбнулся, потому что знал: вся ревность и вся горечь, какие только есть на свете, и даже вся сила волшебства не изменят законы Тулоко. Если уж ему не суждено жениться на Вачеке, то придется утешаться тем, что счастье с ней обретет его друг. В этом он старался уверить себя.
Вечером накануне бракосочетания Зикей, согласно обычаю, выпил положенное в таких случаях пиво кашазу и лег спать рано, чуть ли не вместе с курами. Но голова его была полна мыслей о будущем, и ему потребовалось немало времени для того, чтобы привести эти мысли в порядок и хоть немного успокоиться. Когда он наконец заснул, сны так сильно растревожили его, словно все происходило наяву. Ему снилось, что Матела стоит перед ним в его спальне. Без сомнения, перед ним стоял именно Матела, хотя лицо его было неузнаваемым — оно было похоже на корни старого баобаба; он стоял перед ним высокий, как
