Надо было бы взять местного проводника, да где его возьмешь, если майя — враги? А те немногие добровольцы уастеки, пришедшие с войском, разбирались в тонкостях лесной жизни ненамного лучше испанцев. Дон Рамон, помнится, даже не знал, что сказать, когда у него на глазах умер солдат — его ровесник, ветеран, прошедший не одну кампанию в Европе. Умер ужасной смертью, от укуса змеи… Какой уж там карательный поход по провинции Табаско и освобождение Кампече, о котором изволил говорить сеньор генерал? Истинный ад. Узкие лесные тропки, каждый шаг по которым может оказаться последним. Постоянно отсыревающий порох. Обоз с больными: лихорадка каждый день отгрызала изрядный кусок от боеспособного воинства. Как армия может быстро продвигаться в таких условиях? А уж когда в солдат из-за плотных зарослей полетели майянские тростниковые стрелы с каменными наконечниками…
Дон Рамон, вспомнив об этом, лишь зубами скрипнул. От злости и бессилия. Будь прокляты майя! Будь проклят меднолобый идиот, гордо именующий себя генералом! Зловредные индейцы, пустив стрелу, падали на землю и затаивались, пережидая неизбежный мушкетный залп. А затем спокойно скрывались в зеленом лабиринте, тайны которого им были известны куда лучше, чем испанцам. Индейские стрелы зачастую не убивали, а ранили, но от этого легче не становилось: убитого можно было наспех отпеть и закопать, а раненый отправлялся в обоз, и без того сковывавший армию. И сеньор генерал приказал не тратить порох впустую. Не отвечать на подобные «провокации». В переводе сие означало одно: тебя бьют, а ты утрись и молчи. Ну и что должны были думать по этому поводу солдаты, не говоря уже об офицерах? К концу одиннадцатого дня злосчастного похода сеньора генерала поминали такими словечками, что он, прознав, позаботился окружить себя охраной.
«Идиот, — дон Рамон как истинный кастильский офицер не говорил ничего такого вслух, но много чего позволял себе думать. — Безмозглый дурак, да простит меня святой Яго. Сунуться в лес без надежного проводника, со сворой нарядных павлинов… Впрочем, в этом милом местечке весь их блеск быстренько померк, — мелькнула злорадная мысль. — Порастеряли перышки. Сидят теперь по палаткам, боятся до ветру сбегать без двадцати человек сопровождения. Поделом!» На месте сеньора генерала… да что там! — на месте монсеньора архиепископа дон Рамон вовсе бы сюда не сунулся. Загнал бы майя в их гиблые леса, выставил бы кордоны, и пусть себе живут как хотят. Не язычники ведь уже, чтят Иисуса Христа и Пречистую Деву. Так нет же: влезли сеньоры, потерявшие из-за восстания майя доходы от торговли маисом и ценным кампешевым деревом. Такой визг подняли — аж за океаном было слышно.
