Простая человеческая жизнь проходила в стратфордском доме. Здесь трудился отец - перчаточник, готовила пищу мать, ели за тяжелым дубовым столом, рожали детей и, когда приходило время, умирали. Эту жизнь можно "потрогать руками", настолько она человечна, знакома.
Проходя по чистым и светлым комнатам, думаешь об искусстве поэта, - он еще ребенком учился здесь ходить, чтобы потом пойти по дорогам всех стран как свой, близкий человек, наш Шекспир. Иногда непривычны гиперболы его стихов, легендарны фабулы, но суть человеческой жизни, изображенной им, чем-то сходна со всеми жизнями и с твоей жизнью, как схожа колыбель шестнадцатого века со всеми колыбелями и с твоей колыбелью. Люди узнают в его. искусстве несправедливость, которую им довелось испытать, и мерещившееся счастье. Не случайно условия, в которых жили большие художники, редко представляются даже современному глазу экзотическими или курьезными. Стиль дворцовых залов и модных вилл меняется куда решительнее, нежели облик домов, где трудились гении.
Хочется сохранить в памяти этот небольшой дом, побеленные низкие комнаты, обиходные, простые вещи. Мы, режиссеры, ставящие Шекспира, нередко показываем его образы так, будто они были сочинены человеком, выросшим на паркетах, среди колонн. Внешний масштаб - "короткий путь" к шекспировскому искусству.
Однако этот дом был не только местом рождения великого человека, но также имуществом. И тут начинается вторая, по-своему интересная история. Так они и существуют, развиваясь как бы в параллельном действии, судьба Шекспира и судьба собственности.
Джон Шекспир, гражданин Стратфорда, владелец дома, передал собственность Вильяму, своему сыну; потом она перешла к старшей дочери поэта. Затем другие родственники вступили во владение наследством. Пришло время, род закончился, прямых наследников больше не было. Собственность перешла в чужие руки. Новые хозяева превратили часть здания в маленькую гостиницу. У дверей прибили вывеску на кронштейне; деревенский маляр написал голову девушки.
В доме, где поэт провел свою юность, валялись приезжие; хозяин гостиницы торговал ночлегом и пищей.
В честь шекспировских премьер чеканились медали; начали выходить бесчисленные тома исследований его творчества.
Теперь там, где началась его жизнь, раздавались удары топора, пахло кровью и сырым мясом. Не следует предполагать драмы: в нижнем этаже мясник открыл свою лавку. Висели освежеванные туши, хозяйки покупали фарш, вырезку.
