«Я предложил на выбор две даты, обе в следующем месяце, с разницей всего в несколько дней. Пациент достал свой ежедневник и начал сверяться с календарем. Его дальнейшее поведение, засвидетельствованное несколькими исследователями, было поразительным. Добрых пятнадцать минут он перечислял причины «за» и «против» каждой из двух дат: предыдущие договоренности, близость к другим встречам, возможные метеорологические условия — практически все, о чем можно подумать в отношении простой даты… Мы стали свидетелями утомительнейшего анализа эффективности затрат, бесконечного составления планов и безрезультатного сопоставления различных вариантов и их возможных последствий. Чтобы выслушать все это, а не стукнуть кулаком по столу и не попросить его замолчать, требовалась огромная выдержка».
На основании данных этих пациентов Дамасио начал составлять своеобразную карту чувств — определять особые области мозга, ответственные за выработку эмоций. Хотя в этом процессе задействованы различные участки коры, одна часть мозга кажется особенно важной — маленькая округлая зона, называющаяся орбитофронтальной корой и расположенная непосредственно за глазами, в нижней части фронтальной доли. (Orhis по-латыни значит, помимо прочего, «глазница».) Если это хрупкое скопление клеток оказывается повреждено злокачественной опухолью или разорвавшейся артерией, результат неизменно трагичен. Сначала все кажется нормальным, и, после того как опухоль удалена или кровотечение остановлено, пациента отпускают домой. Прогнозируется полное выздоровление. Однако потом в мелочах проявляются изменения. Пациент кажется холодным, отстраненным. В прошлом ответственный человек начинает совершать безответственные поступки. Рутинные решения ежедневной жизни становятся для него мучительно сложны. Складывается впечатление, что его индивидуальность — собрание желаний и страстей, определявших его как индивидуума — была аккуратно удалена. Его близкие говорят, что жить с ним — все равно что жить с незнакомцем, к тому же начисто лишенным человеческих черт.
Огромная значимость наших эмоций — тот факт, что без них мы не можем принимать решения — противоречит общепринятому и укорененному в древней философии взгляду на человеческую природу. Большую часть двадцатого века идеал рациональности поддерживался научными описаниями человеческой анатомии. Мозг представляли состоящим из четырех отдельных слоев, расположенных друг на друге в порядке увеличения сложности. (Больше всего он напоминал место археологических раскопок — чем глубже копнешь, тем дальше назад во времени отправишься.) Ученые объясняли анатомию человеческого мозга следующим образом: в самом низу находится мозговой ствол, отвечающий за базовые функции тела. Он контролирует сердцебиение, дыхание и температуру тела. Над ним располагается промежуточный мозг, регулирующий приступы голода и циклы сна. Затем идет лимбическая доля, ответственная за животные эмоции. Она служит источником страсти, жестокости и импульсивного поведения. (Эти три слоя — общие для всех млекопитающих.) Ну и, наконец, замыкает строй великолепная кора головного мозга — венец творения, отвечающий за рассудок, умственные способности и нравственность. Именно эти извилины серого вещества позволяют каждому из нас противостоять порывам и сдерживать эмоции. Другими словами, рациональный четвертый слой мозга позволяет нам игнорировать первые три. Таким образом, мы оказывались единственным видом, способным восставать против примитивных чувств и принимать хладнокровные и взвешенные решения.
