– Значит, ты ушел. И после твоего ухода, Голиков сбегал в магазин за водкой.
На этот счет Стас ничего вразумительного ответить не мог и только развел руками.
– Ну, уж не знаю.
– Конечно, ведь тебя не было? – прозвучало со скрытой насмешкой, которая предназначалась именно капитану Кручинину.
Наверное, майор Алексеев ожидал от Кручинина грубости, что, конечно же, в присутствие начальника управления неизбежно бы привело к получению капитаном выговорешника. Но Стас поступил достойно. Он промолчал. Зато, как выяснилось, Алексеев был не намерен молчать.
– Сержант, дежуривший на входе, утверждает, что капитан Голиков никуда не выходил. Значит, все это время он был тут, в кабинете, – сказал майор, ожидая, что на это ему ответит капитан.
У Стаса сразу закралась мысль, будто Алексеев его в чем-то подозревает. Но в чем? Ведь Голиков ни единым словом не обмолвился о самоубийстве, когда они сидели за столом. И вообще, надо еще разобраться, самоубийство ли это. Кручинин не верил. Не потому, что был по натуре скептиком. Просто, слишком хорошо знал Володьку Голикова. И зная его, не мог допустить плохого не только в его действиях, но и в башке. Что хотят пусть говорят. Думают, о чем хотят. Но не было у Голикова мысли наложить на себя руки. Уж Стас бы точно заметил это.
– Говорите, что хотите, но не верю в самоубийство капитана Голикова. Не верю! – с обидой за своего приятеля ответил Стас.
Полковник Рокотов взглянул на оперативника с нескрываемым удивлением, будто только сейчас увидел его, среди общей массы оперативников, таким «ершистым». Потом многозначительно глянул на майора Алексеева, чей подчиненный вышел из-под контроля. И майор тут же отреагировал. Для начала строго взглянул на Стаса, потом сказал:
– Будет лучше, если ты умолчишь о своих соображениях. Понял меня? И про распитие с Голиковым водки не скажешь. Боюсь, тогда пятно на всем отделе будет. Отдельно, потом об этом поговорим.
«Все. Буду иметь взыскание с занесением в личное дело», – подумал Стас, глядя в разгневанные очи Алексеева, из которых того и гляди, полыхнут молнии. И неизвестно, что бы последовало дальше, если б не открылась дверь и в кабинет не просунулась голова майора Ванькова. Его маленькие глазки пробежали по лицам оперативников и остановились на Стасе Кручинине.
– Капитан Кручинин, – несколько устало произнес особист, – пожалуйте в кабинет майора Алексеева. Нам с вами необходимо побеседовать. При этом майор Ваньков едва заметно улыбнулся. Знал свое положение по отношению к этой серой массе. Нравилось, что даже самые опытные, проработавшие в розыске не один десяток лет, сотрудники дрожат перед ним. С годами это вошло в привычку, избавляться от которой Ваньков не собирался. Даже начальник управления, полковник Рокотов, заискивал перед ним. И Ванькову это нравилось. И глядя на его скупую, зловещую улыбку, как у палача ожидавшего жертву на эшафоте и от нетерпения потиравшего руки, Стасу стало не по себе. Почувствовал себя обреченным. Ноги отказывались идти.
