На рассвете, когда ее голос уже начинал хрипеть от усталости и срываться на тихий шепот, в дверь постучали. Кадм обернулся к дверям, и Лия успела заметить, как на его лбу вспыхнула татуировка телохранителя. От внезапно активировавшейся силы Алкадма стало трудно дышать. Лия уже почти не заметила, что перестала читать, как Тисмен осторожно спихнул зверюшку с колен и медленно поднялся.
Кадм обернулся к принцу, глаза его приняли тот глубокий, темно-синий оттенок, что был у Тисмена, когда тот мысленно разговаривал с наследником. Миранис напрягся. С явным сожалением поднялся он с пола и только тогда Лия решилась слегка двинуть затекшими ногами, изменив позу.
Лерин, бросив на нее неприязненный взгляд, отложил в сторону четки, подошел к столику и налил полную чашу теплого, травяного отвара. Лия нервно сглотнула, почувствовав, как сильно пересохло у нее в горле. Когда Лерин протянул ей чашу и почти мягко сказал:
- Выпейте, станет легче, - она была даже благодарна этому холодному внешне, неприступному телохранителю.
Лия дрожащими руками приняла чашу, не спуская вопросительного взгляда с безмолвно переговаривающегося с принцем Тисмена. Принц хмурился. Телохранитель изволил настаивать. Наследник махнул рукой, оттолкнул Кадма и рывком распахнул дверь. Лия чуть было не подавилась теплым, с мятным привкусом зельем, когда увидела в дверях застывшую Калинку.
Некоторое время принц стоял неподвижно, явно пораженный плачевным видом кузинки: ее кремовое платье было смято, рыжие волосы растрепаны, да и вся она, ранее веселая, жизнерадостная и полная сил, теперь казалась тряпичной куклой с бледным, лишенным эмоций лицом. И лишь глаза ее лихорадочно горели, выдавая бушевавший за щитами огонь.
Мир, внезапно очнувшись, хватил принцессу за руку, втянул в комнату, казалось, не заметив, как Кадм бесшумно прикрыл за девушкой дверь.
- Чего ты хочешь? - холодно спросил Миранис.
Лия вжалась в кресло, надеясь, что Калинка ее не заметит. Впервые Лия отдала себе отчет, что целую ночь провела в покоях наедине с мужчинами, ни один из которых не являлся ее родственником. Если Арман узнает, рад не будет. Если мама узнает - тоже рада не будет. Потому лучше, чтобы не узнали, а там... там посмотрим.
Но Калинка своей придворной, казалось, не замечала. В состоянии сломанной куклы она не замечала ничего, лишь смотрела с надеждой в глаза принца и бесшумно шевелила губами. Будто все что-то хотела спросить, да не знала как.
