— И поэтому вы должны умереть?
— Да.
— Почему?
— А почему нет?
Лиззи обнаружила, что способна мыслить так же быстро и уверенно, как в обычной жизни.
— Позволь мне показать кое-что.
— Зачем?
— А почему нет?
Собрав все свои мыслительные способности, Лиззи вернулась к тому моменту, когда впервые увидела на камере рыбы город/организм. Его возвышенное величие. Хрупкую грацию. И переливы цвета, как рассветные лучи, падающие на сверкающее ледяное поле: гармоничные, сливающиеся, совершенные. Она вызвала в памяти эмоции, испытанные в тот момент, и добавила к ним свои ощущения в минуту рождения младшего брата, шелест холодного ветра в легких, когда она добрела до вершины своей первой горы, чудо Тадж-Махала на закате, вид призматического полумесяца атмосферы на краю Земли, когда смотришь на нее с низкой орбиты…
Все, что у нее было, она вложила в эту картину.
— Вот так вы выглядите, — объяснила она. — Это то, чего мы оба лишимся, если вас не станет.
— О! — выдохнул мелодичный голос.
И она снова оказалась в своем костюме. В нос ударил запах ее пота, обостренный страхом. Она ощущала свое тело и легкую боль в тех местах, где на него давили веревки подвесной системы, тяжесть в ногах, к которым прилила кровь. Все было кристально ясно и абсолютно реально. Все, что случилось раньше, казалось дурным сном.
— Это Пес Сета. Какое чудесное открытие вы сделали! Разумная жизнь в нашей Солнечной системе! Почему правительство пытается это скрыть?
— Э…
— Я Джозеф Деври. Этот инопланетный монстр должен быть немедленно уничтожен!
— Привет, это Педро Домингес. Как адвокат должен сказать: я считаю величайшим оскорблением то, что НАФТАСА не сообщает никакой информации!
— Алан! — завопила Лиззи. — Какого хрена тут творится?
— Сценаристы, — пояснил Алан странным, извиняющимся и одновременно раздраженным тоном, — Они подключились к каналу, услышали твою исповедь, а ты, очевидно, сказала что-то такое…
— Прости, Лиззи, — поддакнула Консуэло. — Нам и вправду очень жаль. Может, тебе послужит некоторым утешением, что архиепископ Монреальский вне себя от злости. Грозится подать в суд.
— В суд? Да на кой мне все это…
Лиззи осеклась.
Рука сама собой поднялась и схватила веревку номер № 10.
«Не делай этого», — подумала она.
Другая рука протянулась вбок и сжала веревку № 9. Лиззи и этого не собиралась делать. Когда же она попыталась отнять руку, та отказалась повиноваться. Потом первая рука (правая) продвинулась вверх на несколько дюймов и мертвой хваткой вцепилась в веревку. Левая тоже скользнула вверх на добрых полфута.
