— По-твоему, он тоже должен был уйти из дому?
Она опустилась на стул, закрыла лицо руками и вдруг — заплакала. За сорок с лишним лет своей жизни я видела, раз пять, самое большее семь, чтобы мама плакала!
— Мама, мамочка! Но я же жива! Я с тобой, я никуда от тебя не уйду! Мама, ты же сильная женщина!
— Конечно, я сильная женщина, до того сильная, что не знаю, где двое суток была моя собственная дочь! Ты-то хоть сама знаешь, где твой Жан-Поль?
— Он с девушкой уехал на машине за город…
— Не ври! Ты не знаешь! Тебе плевать и на собственного сына, и на собственных родителей! У тебя горе! Ты разочаровалась в любовнике! Ах, какое несчастье!
— Мама, у тебя потекла тушь. Осторожнее, попадет в глаза. — Я протянула ей салфетку.
Мать с шумом высморкалась и обиженно размазывала тушь по щекам.
— Сделать тебе кофе? — спросила я.
— Себе тоже сделай. Я пойду умоюсь. Если в кастрюле закипит, убавь огонь.
— Мама, извини, — сказала я, когда она вернулась. — Я больше не буду. Я убавила огонь.
— Дуреха. — Мама обняла меня и заглянула в глаза. — Ну, все хорошо?
— Не очень.
— Да шут с ним, с этим Бруно. Может, ты и права, всю жизнь он морочит тебе голову.
— Дело не в Бруно.
— А в ком?
И я рассказала ей все, начиная от сна про море и рыб и заканчивая историей с чеком на тысячу франков. Так было всегда: сначала я не хочу говорить матери ничего, а потом, хотя знаю, что обязательно пожалею позже, выбалтываю все до самой капельки. Может быть, мама профессионально умеет слушать? Она все-таки дипломированный психотерапевт, а не хирург, как мы с отцом.
— Ничего, девочка, все уже в прошлом. Главное, что у тебя с этим мужланом ничего не было. И очень правильно, что ты расплатилась за ночлег. Нужно всегда сохранять достоинство. Естественно, что может быть общего у тебя с этой люмпенской семейкой? Даже слово-то какое неприличное: «бабник». — Мама брезгливо поморщилась. — И не вспоминай больше. Просто дурной сон после суточного дежурства. Я всегда говорила, что хирургия — не женское занятие. Да проведи я сутки за операционным столом по локоть в крови, лично я в итоге оказалась бы не в Ля-Ферто-Гош, а уж точно в Дакаре! — Она весело повела бровью. — Давай-ка, девочка, полежи в ванне, а потом пообедаешь с нами. Отец ведь очень тебя любит.
Мама заткнула ванну пробкой и включила воду.
И чего ты сразу не положила меня сюда? — ехидно спросила спина, и с матерью не поругалась бы…
— Можешь надеть потом мой или папин халат. И, между прочим, только опять не обижайся, самым лучшим из твоих кавалеров всегда был Бруно.
