— Клод, я бы повторила.
— Что? — Он смотрел на меня, но, похоже, из другого измерения.
Всё, подумала я, я бы повторила всё с самого утра, и даже ночные странствия, если бы они опять привели меня к Клоду. А на сцене заговорила скрипка. Не обернуться на ее голос я не могла, потому что она, как и та испанка, заговорила обо мне. Вернее вместо меня.
Это был грузный длинноволосый седой старик. Скрипка, прижатая красной одутловатой щекой, наверное, просто составляла часть этого человека, как и смычок в узловатых пальцах, которые вовсе не держали его, а лишь ласково следовали за ним, как нитка за иголкой. И на свете не было никого и ничего, кроме меня и голоса этого совершенно живого существа… Или так говорил со мной этот старик?..
Но вдруг старик покачнулся, выронил смычок и начал медленно оседать на пол, двумя руками прижимая скрипку к расшитой позументами груди. Публика онемела.
Глава 12, в которой в напряженной тишине кричит Клер
— Клод! Срочно вызывай «скорую»! — раздалось в напряженной тишине.
Это кричит Клер, она велит мне вызвать «скорую», через мгновение сообразил Клод и бросился к телефону. А Клер с возгласом:
— Дорогу! Я врач! — уже расчищала себе через послушно расступавшуюся публику дорогу к сцене.
Кто-то протянул Клоду телефонную трубку и с уважением посмотрел на него, как будто оттого, что позвонит именно он, Клод, а не кто-то другой, зависело очень многое. Клод прижал трубку к уху и попытался набрать номер «скорой», на долю секунды ему даже показалось, что он забыл эти две цифры, он хотел спросить у Клер, она же наверняка знает, и опять услышал ее голос:
— Расступитесь! Ему нужен воздух! Откройте окна! — Она уже стояла на коленях возле скрипача, протягивая кому-то его скрипку. — Да что вы стоите! Принесите хотя бы вентилятор! И освободите мне место. Господа! — крикнула она в зал. — Отгоните машины на улице, чтобы «скорая» могла проехать!
Кто-то послушно пошел отгонять машины, кто-то открывал окна, а Клер расправлялась с изобилием пуговиц и шнуров «венгерки» на груди скрипача.
Это спектакль, подумал Клод, потому что основное действие происходит на сцене, а люди в зале молчаливо ждут, сможет ли или не сможет героиня пьесы оживить другое действующее лицо. Вот она справилась с застежкой и уже массирует ему грудь… Это сейчас так страшно, но у пьесы обязательно должен быть счастливый конец! Я сошел с ума! Это же все на самом деле! Это не героиня пьесы, это Клер! А я должен вызывать «скорую»!
