Он улыбнулся и налил кофе в совсем не подходящие для этого напитка огромные круглые чашки с красными петухами.
— У вас до мелочей продуманный дизайн, — все-таки не удержалась я. — Даже чашки.
— Спасибо. Жаль, мама не слышит, но я ей передам. — Он говорил нормальным тоном, но в глазах я увидела порадовавшую меня улыбку. — Мама — наполовину итальянка, она любит все красное и яркое. Угощайтесь. — Он пододвинул ко мне плетеную корзиночку с круассанами. — Масло? Джем? Сыр?
— Благодарю. Но с утра мне достаточно кофе, тем более такой «чашечки».
— Напрасно. — Он разломил круассан и щедро намазал его маслом и джемом. — Сегодняшней выпечки. Еще теплые.
Я заколебалась. В общем-то, я стараюсь, есть поменьше хлеба из соображений сохранения фигуры, но он так аппетитно откусил кусок, что я тоже взяла рогалик.
— Правда, теплый.
— А что я говорил? — Он уже намазывал следующий. — Самые лучшие во всем Париже. — И пододвинул ко мне масленку и банку с джемом. — Не стесняйтесь.
— Вы упомянули про сыр…
— Ну конечно! Я так и знал, что вы передумаете! — Он повернулся вместе со стулом и открыл холодильник. — Пор-дю-салю, сен-нектер, мон-де-ка, бетюн, камамбер, пармезан, орваль?
— Орваль!
— Пожалуйста. — Он извлек из холодильника малюсенький сверток, с шуршанием развернул его, но там не оказалось ничего. — Извините, это Паскаль вечно сует в холодильник пустую бумагу. Может быть, что-нибудь другое?
Я пожала плечами. Банальное мужское пижонство… Зачем выпендриваться, когда можно было сразу предложить пармезан или просто камамбер? Он что, рассчитывал произвести на меня впечатление знанием сортов сыра? Мы не в сырной лавке.
— Паскаль — это ваш брат, сержант полиции? — спросила я, чтобы спросить хоть что-нибудь, хотя это и так было ясно.
— Да, брат.
Тем временем он вытащил из холодильника целую кучу мелких бумажных свертков и принялся разворачивать. В каждом из них действительно оказалось по маленькому кусочку сыра, граммов по сто — сто пятьдесят, не больше, но это действительно были всевозможные сорта.
— Вот, выбирайте, что вам больше по вкусу.
— Этот. — Я показала на первый попавшийся.
Он отрезал пару ломтиков прямо на бумаге и вместе с бумагой пододвинул мне.
— Благодарю.
— Пробуйте и этот. Очень хорош. — Он проделал ту же самую процедуру с еще одним кусочком.
Я расстроилась окончательно. Тот Самый Мужчина никак не мог жить в окружении всего этого: цветастых обоев, сыра на бумажке, клеенки с идиотскими петухами… Я сразу вспомнила коньяк в пластиковых стаканчиках Бруно. Опять та же пошлость! А я чуть было не отдалась этому знатоку сыра. В пене… Идиотка! Ты выспалась и отдохнула, и нечего удивляться, что при виде улыбнувшегося полуголого мужика у тебя взыграли гормоны. Это непростительно! Почему непростительно? — нагло поинтересовался внутренний голос, у тебя же не было мужчины больше года. Вот как раз это-то и непростительно…
