Прямые отзвуки того, что писали об интеллигенции Струве и Ленин или Милюков и Горький, нетрудно услышать в сегодняшней публицистике. Но решусь высказать мнение (возможно, впрочем, слишком оптимистическое), что ныне впервые после почти полуторавекового периода, начавшегося в 1860-х (если не в 1840-х) годах,- открывается возможность размышлять об интеллигенции более или менее объективно и беспристрастно.
Такое размышление действительно было очень трудным либо вообще невозможным делом, когда готовился и тем более непосредственно совершался катаклизм революции, а также и в те предшествующие нашему времени десятилетия, когда постепенно назревало всецело закономерное, имевшее место после любой великой революции решительное ее "отрицание", каковое давно принято обозначать словом "реставрация". Но теперь, после происшедшей начиная с 1991 года реставрации (пусть и далеко не столь решительной и глубокой, какой была реставрация после Великой французской революции 1789 года, начавшаяся в 1814 году), многое можно осмыслить гораздо яснее и взвешеннее.
Конечно, в современной идеологической литературе очевидно преобладают "традиционные" оценки интеллигенции. Сошлюсь на первые попавшиеся на глаза во время сочинения этой статьи, но типичнейшие суждения.
Один "академик РАЕН" (сейчас различных "академиков" развелось невиданное множество) утверждает, что "цвет российской интеллигенции... всегда светил ("цвет светил" - характерное проявление мыслительного механизма автора.- В.К.) России и тем сохранял ее позитивную значимость в мире"9. То есть в России (как и полагали в начале века Милюков и его многочисленные единомышленники) не было и нет ничего "позитивного", кроме интеллигенции.
Но всего через пару дней в рамках того же самого периодического издания появляются сразу два сочинения, в которых об интеллигенции говорится не "по Милюкову", а "по Струве" (на коего даже имеется ссылка), и она предстает как едва ли не самое "негативное" явление в истории России...10
Я постараюсь показать, что эти - типичные - крайне противоречивые, взаимоисключающие суждения об интеллигенции, изрекаемые в продолжение по меньшей мере полутора столетий, заведомо поверхностны и односторонни, то есть в конечном счете ложны, они являют собой, в сущности, не плоды познания, а побочные продукты политической и идеологической борьбы.
Сомнительность этих противоречивых суждений нередко ясно обнаруживается в сомнительности самой их логики. Так, Струве, стремясь "вывести" Белинского (поскольку это очень уж весомое имя) за пределы обличаемой им интеллигенции, утверждал: "Белинский велик совсем не как интеллигент... а главным образом как истолкователь Пушкина и его национального значения"11. Однако в качестве "истолкователя Пушкина" Белинский находится в весьма обширном ряду критиков, мыслителей, писателей, филологов ХIX-ХХ веков и едва ли занимает в этом ряду одно из "первых" мест; между тем в роли вождя интеллигенции как общественной силы он, конечно же, неизмеримо более значителен - и для этой роли первостепенную важность имело не его сочинение о Пушкине, а, например, знаменитое "Письмо Белинского к Гоголю". Кстати, есть серьезные основания полагать, что дошедший до нас текст - вернее, несколько имеющихся налицо различных вариантов текста - сего "Письма" в той или иной степени не является сочинением самого Белинского12. И это не столь уж удивительно: в сознании и самом бытии интеллигенции всякого рода мифы занимают огромное место, они нередко важнее фактов.
