— Спасибо, мы с тетей сейчас будем ужинать, — вежливо отказалась Агнешка.
— Я тоже не хочу… спасибо… Я не люблю бигоса! — заявил Витек, доставая огромную кастрюлю из кладовки.
— Отказываетесь? Тогда зачем мне все разогревать? — проговорил Михал с наигранной непринужденностью. — Витек, там на полке, кажется, стоит маленькая голубенькая кастрюлька. Дай ее сюда. Для меня хватит и такой.
— Но это же кастрюлька Шафранцев. Опасно! — предупредил Витек.
— Лучше не связывайся, а то опять будут неприятности, — отсоветовала Агнешка.
— Давай, давай! — поторапливал Михал.
Витек достал кастрюльку, но нечаянно уронил крышку и, вскрикнув от удивления, чуть не выронил ее из рук.
— Смотрите! Котлеты!
— Какие котлеты? — спросили одновременно Агнешка и Михал.
Но дальше все пошло не так, как предполагал Михал. Неожиданно в кухню с криком примчался Геня:
— Агнешка! Скорей иди! Тетя зовет!
Агнешку точно ветром сдуло. Михал, недовольный тем, что ему помешали разыграть задуманный спектакль, решил сорвать зло на Гене.
— Ты что суешься не в свое дело? Лезешь, куда тебя не просят!
— Никуда я не лезу. И не кричи на меня. Пани Толлочко стало плохо, и она велела позвать Агнешку.
— Надо сказать пани Анеле, — забеспокоился Витек, отставляя кастрюльку в сторону. — Откуда взялись тут котлеты?
— Какие котлеты? — заинтересовался Геня и заглянул в кастрюльку. — Это, наверно, опять котлеты Шафранцев. Витек, не трогай их. Те Михал съел, а если эти пропадут, подумают на тебя.
— Я съел котлеты? — спросил Михал с таким неподдельным удивлением, точно слышал об этом впервые. — Как же я мог их съесть, если они в кастрюльке?
— Может, это другие. Надо узнать. Я сейчас скажу маме, — сказал Витек.
По дороге он постучал в дверь к медсестре, но на его стук отозвался только лаем Пимпус. Пани Анеля давно была у учительницы.
Геня счел самым разумным про котлеты рассказать Шафранцам. Не прошло и минуты, как они прибежали на кухню, возглавляемые Геней. Пани Леонтина заглянула в кастрюлю, охнула и, воздев руки к небу, возопила:
— Это невероятно! Это просто невероятно! Я же сама, сама отложила сюда две котлеты! Как я могла забыть? А все из-за письма. Говорю тебе, Франек, все из-за этого письма! Я уже не помню, что делаю! Ах, как это неприятно! Боже мой! Что же теперь делать?..
— Не расстраивайся, Леоня. С кем не бывает! — успокаивал жену старик. — Конечно, плохо, что ты зря обидела пани Толлочко! Но что делать? Придется извиниться. Она поймет. Годы, душечка, годы… память слабеет…
