— Мальчики, шевелитесь! — орал он.
И с благодарностью вспомнил о своей кухарке. Та, по крайней мере… С ее огромным добрым задом. Ее огромный добрый зад. А Лаура Мисси в этом отношении… Ах! Если бы он мог выбирать… Но о выборе не могло быть и речи. Жениться надо на вдове Мисси и ни на ком другом. И он затянул песенку без слов на тирольский манер. Все бесполезно.
— Ты сегодня останешься со мной? — спрашивала Мейджори.
— Ну да, дорогая, — отвечал Вос.
Она прижалась к нему.
— А ну-ка, княгиня! — кричал Четрилли, обращаясь к Ванде Адольфини.
Но та, упершись локтями в стол, смотрела прямо перед собой пустым взглядом. Рядом с ней Жако что-то с горячностью доказывал. Четрилли встряхнул плечами и бросил взгляд на Лауру: та зевала.
«Черт возьми!»
Этот зевок подстегнул его. Он обернулся к оркестру.
— Вы закончили? — взвыл он. — Покончили с этой своей музыкой! Ну а теперь давайте! Давайте что-нибудь поживее!
И тут оркестр как будто проснулся.
— Поехали! — кричал Четрилли, как безумный, размахивая руками.
Оркестр заиграл новую мелодию.
— Быстрее!
Четрилли подбежал к Восу. Мейджори прилипла к нему. Вос резко вырвался из ее объятий.
— Идем, старина, покажем им.
Четрилли схватил Boca за плечи. Тот засмеялся и пустился в пляс. Четрилли — напротив него.
— Ну еще, а ну подсоби!
Оркестр играл все быстрее. Площадка быстро заполнялась танцующими. Мейджори затолкали, и она была вынуждена отступить. А в середине вовсю отплясывали Вос и Четрилли.
— И гоп-ля!
Они подпрыгивали вверх. Их длинные тела казались нескончаемыми. Ванда Адольфини тоже танцевала, повиснув на шее Жако; время от времени она прижималась губами к его крупному мальчишескому рту, а Адольфини-муж вертелся вокруг них один, имитируя кастаньеты.
Четрилли выкидывал ногу вперед, гоп-ля! И другую тоже — гоп-ля! Вос схватил крупную блондинку и поднял ее над собой. Темп музыки убыстрялся. Четрилли вертелся, кружился, постукивал себя по груди, орал во все горло! Оркестр продолжал играть, переходя на другую мелодию, рефрен которой состоял из смеха, и дирижер, склонившись над своим микрофоном, смеялся, как сумасшедший, ха-ха-ха, смеялся совершенно идиотским смехом, ха-ха-ха, смеялся все быстрее, все быстрее, а Четрилли вертелся, вертелся, и Жако падал на пол, поднимался, издавая прерывистые крики. Танцевальная площадка бурлила, как суп в кастрюле.
Гоп-ля!
И Четрилли снял свои сандалии и кинул их через весь зал. Одна из них упала, бах, на барабан, и Лаура Мисси, вся сияя от счастья, смотрела на Четрилли. Пары колыхались, колыхались, а Вос танцевал один; его длинное лицо пыхтело над остальными лицами, Четрилли прыгнул на Лауру, увлекая ее на площадку, и они принялись танцевать, сотрясаемые смехом, ха — ха-ха, все быстрее, быстрее, ха-ха-ха. Смех буйных дебилов, ха-ха-ха, и дирижер, сложившись вдвое перед своим микрофоном, хохотал, ха-ха-ха, а Четрилли все выбрасывал вперед свои ноги, руки, выбрасывал во все стороны ягодицы, и Лаура Мисси, задыхаясь, кричала ему в сутолоке:
