А Вос…
— Не отплывай от берега! — кричала ему Мейджори. — Я боюсь плыть так далеко.
Но Вос устремился медленным непринужденным брассом в открытое море, легко удерживая свое длинное загорелое тело на поверхности воды.
Все встретились на настиле из досок. Малое Взморье — это небольшая кучка белых домов с маленькой часовней посередине, а по обе стороны от строений — два узких пляжа с кабинами, перед которыми сделали невысокий дощатый помост, а на него поставили шезлонги. Но Мафальда не любила шезлонги. Она растянулась прямо на досках, и Андрасси лег рядом с ней. Потом к ним присоединилась Мейджори.
— Не знаю, куда девался Стати. Он так далеко всегда заплывает.
Она говорила о нем, как о каком-нибудь немного трудном маленьком ребенке.
А Сатриано пошел прогуляться. Ни дать, ни взять Людовик XIV, обозревающий окрестности Версаля. Он перебрасывался фразами с моряками, с хозяином кабин.
— Ты только посмотри, твоя балюстрада скоро завалится. Тебе бы следовало ее укрепить.
Солнце пекло нещадно. Жако растянулся на досках и издавал крики:
— Ой, тут был осколок кости, я чуть не поцарапался! Ой-ой-ой! Я ведь из той же породы людей, что и Ландрю; у меня сзади очень нежная кожа.
И он пронзительно смеялся.
— Подожди, я пойду принесу тебе подушку, — сказал Адольфини.
— Нет, я, — возразила его жена.
Мафальда тихо засмеялась, как бы про себя. Вытянувшись возле нее с закрытыми глазами, Андрасси позволил себе расслабиться. Искать, искать, зачем искать? Все ему вдруг показалось лишенным какого-либо смысла. Форстетнер, Сандра — на мгновение возникшие призраки, которые уже растворялись в воздухе. На этих горячих досках возникала другая правда. Занимавшее свое место во времени и пространстве, на границе бытия и небытия, мгновение медленно растворялось в лазури, а вместе с ним и все эти распростертые, заброшенные тела, плывущие по воле судьбы, готовые вот-вот погрузиться в пучину. Бесси Амберсфорд дремала в шезлонге, похожая на большую кучу разноцветного тряпья. Какой-то молодой англичанин обхаживал ее. Из-за ее имени, очевидно, потому что иначе…
— Какой дурак! — произнесла леди Ноукс, даже не пытаясь понизить голос.
— Вы угостите меня оранжадом? — спросила Бесси.
— О! Разумеется.
Англичанин наклонился, протянул ей руку. Она не любила оранжад, но за маленьким прилавком, установленным на помосте, ничего другого не продавали, а Бесси не любила упускать проявлений любезности. Англичанин протянул тысячу лир. Чтобы дать сдачу, человек за прилавком открыл свой ящик, где находились часы, браслеты, бумажники, которые отдали ему на хранение купающиеся.
