Но она не возвращается. Леди Амберсфорд устала. Не нужно ее будить.
— Ты знаешь, Ронни, — сообщила она вечером мужу, — леди Амберсфорд явно сдает. Она буквально без умолку говорила о каком-то портфеле, я ничего не поняла, о каком-то желтом кожаном портфеле с четырнадцатью миллионами. Я уверена, что он снится ей ночью.
Красавчик Четрилли открыл глаза, потянулся. Солнечные лучи волнами вливались в его комнату. Четрилли поправил подушку, скрестил руки на затылке и рассмеялся тихим, спокойным смехом, едва раскрывая рот с двумя рядами маленьких зубов. Видно, у него перед глазами стояла какая-то чрезвычайно приятная картина.
— Ну вот! — произнес он.
Взбрыкнув ногами, он откинул простыню и соскочил с постели. Он был в белой пижаме. Стоя перед окном, он приступил к гимнастическим упражнениям. И продолжал смеяться тихим, напоминающим воркование голубя, смехом. А его движения непроизвольно переходили в некое подобие танца. Он ритмично взмахивал руками, словно крыльями.
Раздался стук в дверь.
— Привет! — закричал он весело.
Он подбежал к кухарке и деликатно взял у нее поднос, который она принесла. Кухарка строго смотрела на него, задрав вверх свое смуглое, покрытое пятнышками лицо.
— Это правда? — спросила она.
— Что, моя старушка? — улыбнулся он.
Он налил себе кофе, положил сахар.
— Посмотри на меня, — сказала кухарка.
Он окинул ее взглядом.
— Это правда, то, что говорят? Ты женишься?
Черт побери! Значит, уже все известно? Четрилли был суеверен. Он не любил говорить заранее о том, что еще не произошло. Сложив два пальца, он поискал вокруг себя. А! Стол. И он положил два пальца на стол.
— Кто тебе сказал?
— Мясник.
Она сдавленным голосом повторила вопрос:
— Это правда?
— Почти, — сказал Четрилли с недовольной гримаской.
— На госпоже Мисси?
Звучание престижной фамилии вернуло ему хорошее настроение.
— Да.
И на его лице заиграла чарующая улыбка.
— Госпожа Мисси, автомобильные заводы. Представляешь?
Но кухарка продолжала пристально смотреть на него, держа руки на переднике и выставив вперед ничего не выражающее лицо с заканчивающимся квадратом носом.
— А я? — произнесла наконец она.
Подняв голову от своей чашки с кофе, Четрилли бросил на нее непонимающий взгляд.
— А я? — повторила она громче. — Я что, годилась только на то, чтобы спать с тобой?
Она все больше и больше распалялась.
— Ты, значит, хочешь жениться! А я? Ты хочешь бросить меня! И ты думаешь, что я позволю тебе сделать это?
У нее растрепалась прядь волос и упала на лоб.
