— Должно быть, это особая честь — находиться так близко от Гластонберийского аббатства, сестра. Это святое место.
— Оно было святым еще до Христа.
— Ничто не может быть святым до Христа, — возразила потрясенная Глэдис.
Женщина нетерпеливо прищелкнула языком.
— Тогда почему люди почитают его?
— Из-за Иосифа Аримафейского. Потому что наш Господь мог бывать там.
Снова нетерпеливое прищелкивание.
— А почему святой Иосиф и наш благословенный Господь приехали туда?
Глэдис глаза вытаращила от такого необычайного вопроса. Но ухватила суть.
— Они там были? Это известно?
— Да были, — сказала сестра Уэнна, но так, словно это не относилось к делу. — Вопрос — почему? Потому что даже тогда это место было святым. Оно и холм. Как ты знаешь.
— Я? — Глэдис виновато попятилась. — Я ничего о таких языческих делах не знаю. Это богопротивно.
Сестра Уэнна, это порождение сатаны, пришла искушать ее еще больше?
Словно прочитав ее мысли, старая женщина перекрестилась.
— Шестьдесят лет я была монахиней в Гластонбери, так что не считай меня посланницей дьявола. Многие места в Англии почитались нашими предками до Христа.
— Только не моими. Мы норманны.
— Наполовину. Твой гасконский дед получил земли и вдову человека, который погиб в битве при Гастингсе. Ты не знала?
— Н-нет, — изумленно пролепетала Глэдис. — Мне никогда не рассказывали подробности о моих предках, а в Роузуэлле о таких вещах не любопытствуют.
Сестра Уэнна подняла кустистые брови, словно знала о греховном любопытстве Глэдис.
— Теперь знай: его жена, твоя прабабушка, происходила из особенной семьи.
— Особенной? — переспросила Глэдис. — В каком смысле? — Этот разговор ее тревожил, ей хотелось, чтобы вернулась сестра Элизабет. Хотелось, чтобы не подкрадывался вечер, превращая солнечный свет в огонь заката.
Вместо ответа старая монахиня требовательно спросила:
— Что ты думаешь о Гластонбери?
— Ничего! — воскликнула Глэдис, отказываясь сознаваться, но потом попыталась прикрыть вину болтовней. — Я попала сюда младенцем, так что если меня и брали туда, я этого не помню. Это традиция моей семьи — седьмого ребенка отдают церкви…
— Да-да, я знаю. Благословенный седьмой ребенок из рода гааларл. — Когда Глэдис уставилась на нее, услышав странное слово, монахиня покачала головой: — Ты даже этого не знаешь? Нет времени объяснять. Тебя вызывает…
— Настоятельница? — встревожилась Глэдис. Почему вы этого не сказали?
— Нет! — Старая женщина ухватила Глэдис за рукав.
