Взгляд Ноубла взлетел к зеркалу. — Стоя на последней ступеньке, Венис гостеприимным жестом протягивала руки в перчатках, а Кассиус, сумевший совладать со своим гневом, склонился к ней.
— Что вы здесь делаете? — спросила Венис.
— Что я делаю здесь? Ну, спасаю вас от неминуемой скуки, дорогая леди.
Ноубл осознал, что внимательно прислушивается к разговору. Он всегда полагал, что Кассиус такой же, как все остальные из их племени: порочный, злорадный, но, в общем, безобидный. Но быстрый переход Кассиуса от гнева к полной невозмутимости был слишком резким. Это встревожило Ноубла, наведя на мысль о том, что Кассиус скрывает от Венис свою истинную натуру.
— Общие друзья рассказали мне о вашем решении поехать на запад. Меня это, конечно, не удивило. Если бы mon pere[1] решил в эти дни стать в Нью-Йорке всеобщим посмешищем, я бы тоже захотел уехать. Необходимость заискивать перед вдовствующими старыми дамами на приемах — это просто тоска зеленая.
— Это не совсем мое решение. — Венис говорила спокойно, но в ее голосе чувствовалась легкая напряженность. — Меня отослали, чтобы больше не появлялось никаких специально сфабрикованных статей обо мне. Похоже, я стала каким-то источником неприятностей.
— И какое вам дело до того, что думают о вас люди? — сказал Кассиус. — Могу поспорить, вам просто нравится показывать им нос — он к тому же чертовски симпатичный.
Одним небольшим глотком проглотив последние капли виски, Ноубл отставил стопку и, вытирая губы тыльной стороной руки, взглянул вверх. В глубоком потрясении широко раскрытыми серыми глазами смотрела Венис на него из зеркала. Их отраженные взгляды встретились и задержались, Венис сделала короткий шаг вперед и остановилась.
— Что ж, милая, вы, несомненно, выглядите много лучше, чем в нашу последнюю встречу, — сказал Ноубл ее отражению и почувствовал порочное удовольствие, когда ее руки взлетели к тщательно уложенным волосам.
— Вы? — Это был шепот.
— Угу. Я. — Ноубл повернулся.
— Я понимаю, что вы должны обо мне думать. — Она запнулась. — Но на самом деле я не такая…
— Мне наплевать, такая вы или не такая. — Ноубл был удивлен, поняв, что говорит правду. Какой бы она ни стала, она была единственным светлым пятном в сером, грязном мире его юности. И он не понимал, что Венис оставила в нем пустое место, пока она не вернулась, чтобы заполнить его.
Она побледнела. Влекомый к ней, Ноубл шел через зал, пока не остановился на расстоянии фута. Венис качнулась вперед, ее губы слегка приоткрылись, но не произнесли ни слова.
