Александр приходил в себя, одного за другим отметил пронзительным взглядом троих стоящих напротив близких ему людей, плотно стиснул зубы, так что отчётливо обозначились скулы и желваки, однако промолчал. Позади него неожиданно раздался весёлый смех, который разорвал гнетущее безмолвие. Александр с каменным лицом обернулся. Юный Кассандр, младший брат виночерпия Иола, чья внешность говорила о том, что он только что прибыл из Македонии, беспечно шагал от тьмы за дверями к клетке с тигром. Вид греков на коленях был для него столь непонятным, что он принял увиденное за забавное представление неизвестного ему действа. Смех разбирал его. Даже вновь усиливающееся предупредительное рычание тигра не помешало ему, подойдя к царю, вдруг расхохотаться громко и искренне.
Александр в бешеном приступе гнева вдруг схватил Кассандра за волосы и ударил головой о прутья клетки.
– Над чем смеёшься?! – выговорил он сквозь зубы, потом ударил его ещё и ещё раз.
Зверь взбеленился, тянулся когтистой лапой к голове юноши, словно был царским сообщником. Смех Кассандра помимо его желания продолжался, но уже истеричный, полный смятения.
– Над чем смеёшься?! – прорычал Александр, уже не владеющий собой.
Клит кинулся к царю, обхватил его сзади, оторвал от Кассандра.
– Он только что из Эллады, – внятно объяснял Клит, оттаскивая Александра от юноши, который смотрел на тигра и царя широко раскрытыми от ужаса глазами. – И пока не знаком с нашими здешними нравами.
Кассандр отёр ладонью кровь с разбитого носа, но вид знакомых и друзей на коленях опять вызвал у него непроизвольную улыбку. Чтобы не рассмеяться, он зажал рот обеими ладонями, слегка задохнулся и закашлял. Александр оглянулся, и Кассандр побелел, задрожал всем телом.
Клит подвёл царя к ковру, на котором тот опустился на шёлковые подушки. После чего начали подниматься с колен, торопливо устраиваться на коврах гости. Анаста отошла от трона, подсела к Каллисфену и молодёжи. Она была обеспокоена продолжением этого пира.
– Мне страшно за Александра, Каллисфен, – сказала она. Ей не удавалось унять дрожь, и она схватила руку философа. – Порой он становится безумным.
– Мы все боимся за него, – сумрачно отозвался Каллисфен, искоса глядя на того, о ком они говорили.
Бледный Иол подал Александру чашу, но вино расплёскивалось через край в его трясущихся руках.
– Пусть сначала попробует сам, – мягко предложил Мазей возле уха царя.
Мысль о яде, исподволь подброшенная вельможей, омрачила чело Александра, но он взял чашу у виночерпия.
