...На верху пологого холма, вблизи короткой тени старой дикой алычи, из давно не знающей дождя земли торчали четыре копья, которые удерживали подвязанное к ним полотно из красного шёлка. Растянутое прямоугольником полотно укрывало от палящего солнца разостланный поверх чахлой жёлтой травы ворсистый ковёр и близких царю друзей и военачальников. Кто хотел, успели омыть лица и руки, и все они кое-как устроились на ковре, захваченными у персов чащами из золота и электры черпали разбавленное вино из большого кратера. Они не скрывали весёлого облегчения воинов, которые недавно пережили смертельные опасности удачного для них сражения. Утоляя разбавленным вином жажду, они доедали жареного барана, уже основательно обрезанного походными ножами. Хруст и звучная работа здоровых челюстей не оставляли сомнений о волчьем голоде, кости и оторванные рёбра, небрежно обглоданные, отлетали и порой ударялись об уже разбросанные вокруг ковра.
Мало кто избежал ранения, но ранения были лёгкими, и всех их переполняла безудержная жадность к жизни от сознания одержанной победы в очень рискованном предприятии. Огромный хвост чёрного дыма ещё шевелился и полз из-за холма, где до сражения противник раскинул свой большой военный стан. Возгласы всеобщего одобрения и приветствия вырвались из всех глоток, когда у дерева со стороны невидимого разграбляемого стана появился самый зрелый и самый опытный среди них военачальник, Парменион. Его умные карие глаза поблескивали на мужественном и всё ещё красивом лице. Подойдя к ковру, он отстегнул рубиновую запонку на плаще, скинул его на руки темнокожему рабу, снял с головы и отдал ему позолоченный шлем. Другой раб тут же оказался рядом и из кувшина полил в широкие ладони нагретую жарой воду. Парменион умыл лицо, волосатые руки, отёрся белым полотенцем и вернул его рабу. Он намеревался присоединиться к остальным, но усталый топот мчащегося с наездником коня заставил Александра подняться, и они посмотрели туда, где вдоль подола холма скакал персидский гонец с привязанным к торчавшему за спиной копью белым лоскутком. Лоскуток неистово трепетал, пока гонец не осадил коня возле их привала.
Гонец спустился на землю, пошатнулся и замер перед остриями дротиков, направленных ему в грудь Клитом и Пердиккой. Не отдышавшись, он пал перед Александром на колени и склонился лбом до щетины жёлтой травы. Александр выплюнул не проглоченный кусок мяса, отбросил чашу на ковёр и упёрся кулаками в бока.
