– Отставить, – сухо приказал Ермаков. – Давай по делу.
– По делу? По делу вроде бы и нечего сказать.
Витвицкий сдвинул на затылок каску и почесал под шлемом.
– Шорох, шумы, какие-то тени… Такое ощущение, что там кто-то есть.
– Опять твои ощущения, – вздохнул Ермаков и протянул старшине бинокль.
– Осыпь видишь? Мы пересекли ее, когда поднимались сюда. Теперь возьми повыше. Ну что?
– Пещеры… Похоже, там полно этих дырок.
Витвицкий вернул бинокль и вполголоса выругался.
– Ловушка, командир. В этих пещерах можно целую армию спрятать. Мы в мешке. Надо выбираться. К черту этот кишлак!
– Остынь, старшина. Сейчас доложу…
– Ермаков, вы нарушили приказ!
Ермаков ожидал услышать в голосе Фомина гнев или раздражение, но тот разговаривал спокойно, как-будто по-прежнему находился в штабе батальона, а не на боевом задании.
– Вы задумывались над последствиями, Ермаков? А что, если вашего солдата засекли? Вы понимаете, что по вашей вине операция находится на грани срыва?
– Там нет духов, товарищ майор.
Ермаков изо всех сил старался держать себя в руках, хотя в голове у него давно уже звучал сигнал тревоги.
– Кишлак мирный. Нам лучше выбираться отсюда. Наверху полно пещер, и если там есть хоть парочка духов, они с рассветом перещелкают нас, как куропаток.
– Отставить, Ермаков! Я беру командование на себя. Слушайте приказ. Кишлак уничтожить! Выполняйте!
– Он что там, охренел!
– Тихо, старшина, – почему-то шепотом произнес Ермаков. – Стой тихо и смотри за пещерами.
На глаза наползла красная пелена гнева, но Ермаков быстро справился с этим. Он давно уже понял, что такие чувства, как ярость и гнев, делают человека слабым.
– Майор, я повторяю, – медленно, очень медленно, едва не по слогам проговорил в микрофон Ермаков. – Кишлак мирный. Вы понимаете, мирный, и людей Надира там нет. А в мирных людей я не стреляю. Я не убийца, вы понимаете это, майор Фомин?
– Я понимаю одно, старший лейтенант Ермаков! Если вы не выполните мой приказ, пойдете под трибунал!
Спокойствие вновь вернулось к Ермакову. Он посмотрел прямо в глаза темной афганской ночи и включил тангенту микрофона:
– Знаешь что, Фомин! Пошел ты к черту! Я вывожу людей.
– Ермаков, ты сукин сын и дилетант! Все, начинаем работать!!
