Длинные ресницы надежно скрывали выражение его темных глаз.
— Признаю, что и наше с вами вчерашнее поведение никак нельзя назвать разумным… И все-таки советую вам не поддаваться ложному убеждению, что наша близость дает вам право подвергать сомнению мои действия в будущем!
Элизабет показалось, будто ей дали пощечину. Натаньел говорил холодно, взвешенно — он словно бил ее наотмашь!
— Прошу прощения. — Она опустила взгляд, чтобы он не увидел боли в ее глазах после такого унижения. — Меня просто удивила внезапность вашего решения, только и всего.
Элизабет не куртизанка и не молодая и одинокая вдовушка из высшего общества, из которых Натаньел обычно подбирал себе содержанок. Она — девица из благородной, пусть и обедневшей семьи, которая вынуждена сама зарабатывать себе на пропитание. Натаньел понимал, что не имеет права делать ее своей любовницей, тем более — предлагать ей роль своей содержанки на несколько месяцев, пока ему не наскучат ее чары. Поступив так, он лишит ее двух добродетелей, которые она в состоянии принести будущему мужу, а именно — репутации и невинности. Более того, учитывая обстоятельства, сэр Руфус Теннант куда более подходящая партия для юной девицы вроде Элизабет.
Поскольку сам Натаньел не мог — и не желал! — предложить ей нечто большее, он понимал, что у него нет другого выхода. Он обязан оставить Элизабет в покое и позволить ей принимать ухаживания других — даже сэра Руфуса!
Судя по тому, что ему до сих пор хотелось избить Теннанта только за то, что он смотрел на Элизабет, не говоря уже о том, что он прикасался к ней, ему необходимо уехать из Девоншира, и чем скорее, тем лучше!
— Разумеется, я сохраню о вчерашнем вечере самые приятные воспоминания, но, откровенно говоря, некоторые… важные дела в столице требуют моего немедленного отъезда. — По его тону, каким он упомянул о «некоторых… важных делах», Элизабет поняла, что он имеет в виду другую женщину. Несомненно, женщину постарше и поопытнее, которая в отличие от Элизабет прекрасно знает, как удовлетворить физические потребности мужчины. Женщина старше и опытнее, которая «требует его немедленного отъезда»…
Натаньел не мог бы выразиться яснее. С нею он лишь забавлялся. Она стала игрушкой, которая развлекала его до тех пор, пока он не соскучился по прежней жизни. Видимо, в Девоншире его силы восстановились, и он готов вернуться в постель своей любовницы!
Элизабет не помнила, испытывала ли она когда-нибудь такое же унижение. Она словно оцепенела. Одновременно ей так хотелось закричать, зарыдать от неслыханной боли… Кроме того, она испытывала ненависть к безымянной женщине, единственным преступлением которой является стремление вернуть Натаньела Торна в свои объятия и в свою постель.
