Элизабет постаралась напустить на себя скучающий и равнодушный вид; со стороны могло бы показаться, что она не обращает никакого внимания на человека, стоящего рядом с ней в переполненной и шумной гостиной, где толпились гости, ожидая, когда их позовут к столу. К сожалению, Элизабет тоже позвали в гостиную «для ровного счета». Видимо, пригласив сэра Руфуса, миссис Уилсон сообразила, что кавалеров окажется больше, чем дам, а такого непорядка за своим столом она бы не потерпела.
Итак, после двух очень хлопотливых дней, прошедших в подготовке к званому ужину, — Элизабет тоже пришлось помогать по мере сил, ведь ужин должен был пройти успешно, — ей удавалось уклоняться от встреч и разговоров наедине с племянником хозяйки дома. Вот почему сейчас она оказалась в гостиной. Правда, предварительно ей пришлось спороть дорогое кружево со своего синего шелкового платья, чтобы оно не выглядело чересчур модным. В толпе девонширской знати Элизабет чувствовала себя не в своей тарелке. Все остальные гости разоделись в пух и прах; кроме того, все, кроме нее, оказались прекрасно знакомы друг с другом.
Но даже девонширская знать предпочтительнее графа Торна, который как будто нарочно раздражает ее!
— Не сомневаюсь, одна из них станет вам прекрасной женой, — уклончиво ответила она.
Натаньел бросил на нее насмешливый взгляд:
— Мне показалось, или вы намеренно выделили слово «вам»?
Элизабет подняла темные брови:
— Уверяю вас, я ничего не выделяла.
Он лукаво улыбнулся:
— Лгунья!
Элизабет судорожно вздохнула:
— Милорд, похоже, вам очень нравится обвинять меня в этом грехе.
Натаньел посерьезнел и прищурился, но по-прежнему пытливо разглядывал стоящую перед ним девушку, внешне такую холодную и собранную. Казалось бы, он не должен замечать ее в тетушкиной гостиной, полной богато одетых и украшенных драгоценностями дам, и все же в каком-то смысле сама ее простота привлекала к ней мужские взгляды. Почти все гости, в том числе и он, взирали на нее с восхищением. Ее черные кудри украшала лишь тонкая лента того же синего цвета, что и платье. Ее шелковое платье можно было назвать весьма простым. Завышенная талия и глубокий вырез подчеркивали изящную линию груди; крошечные рукава-фонарики открывали полоску нежной кожи цвета слоновой кости между плечом и белыми кружевными перчатками. Натаньел невольно нахмурился. В голову ему пришло сравнение: она — как бриллиант чистой воды среди безвкусных, кричащих драгоценностей.
