— Итак, Нордем, вы предвидите какие-либо осложнения, если ускорить официальное утверждение завещания?
— Нет, что вы, — ответил поверенный. — Как только завещание будет подписано вашей светлостью и должным образом заверено свидетелями в предписанный срок, я смогу обойти некоторые формальности, связанные с тем, что завещание изменено так поспешно.
Райли обернулся.
— Отец, вы изменили завещание?
— Да. Я решил оставить Клондуган-Холл Эйприл.
Райли не знал, что призвать на помощь: гнев или разумные доводы.
— Клондуган-Холл — поместье Джереми. Оно принадлежит ему по праву рождения.
Джона посмотрел поверх очков на старшего сына, и его рука с пером застыла над пергаментом.
— Джереми терпеть не может Шотландию. А Эйприл понадобится приданое, чтобы она смогла хорошо выйти замуж.
— Черт подери! — взревел Райли.
У отца дрогнула рука, в которой он держал перо, и подпись на документе получилась неразборчивой.
— Райли! Посмотри, что ты наделал! Нордем, моя подпись достаточно разборчива?
— Боюсь, что нет, ваша светлость, — ответил поверенный — он был потрясен взрывом Райли. — Но я смогу подготовить новый документ к завтрашнему дню.
— Отец, забудьте про эти чертовы документы! Вы знаете ее всего два дня и уже включили в завещание?
Джона сердито отложил перо.
— Ты не будешь заботиться о ней, когда меня не станет. В этом я не могу на тебя положиться. Я прав?
Райли с такой силой сжал обеими руками спинку кресла, что у него побелели костяшки пальцев.
— Ну, конечно, — пробормотал он, качая головой. — Ей нужно наследство. Вот ее задача! Как только ее имя будет в завещании, наследство у нее в кармане!
Герцог снял очки.
— Почему ты так упорно продолжаешь ее подозревать? Она понятия не имеет, что я включил ее в завещание. Это — мое решение. Я хотел сделать ей сюрприз сегодня за обедом.
— Неужели вы не видите, что она вами манипулирует? У вас с Джереми что, шоры на глазах? Неужели ни вы, ни он не понимаете, какую хитроумную мошенницу впустили в дом?
— И Джереми, и я в своем уме, а вот ты ослеплен ревностью. Нордем, составьте документ. Я подпишу его завтра. А что касается тебя, молодой человек, — сказал он, встав и распрямив плечи, — то ты всегда был циником в отношении женщин, которые были в моей жизни. Я сыт по горло светскими правилами. Следование им не принесло мне ничего, кроме несчастий, теперь я это понял. И тебя ждет то же самое. Советую тебе сойти с пьедестала… пока ты с него не свалился. А то ты вознесся так высоко, что забыл — падать придется долго.
