Закат истлел, и деревья, и дорога будто в темную воду окунулись. Зажгли факелы и продолжали идти. Пронеслась, чавкая копытами, лошадь, блеснул в свете факела влажный круп, растаял. На лошади — усатый, закутанный в плащ офицер.
— Не отставать, не тянуться! — крикнул сипло. — Через час привал с водкой.
«Не отстанем небось, — пробормотал он про себя зло, — как раз поспеем». Злоба в нем все росла, — то ли на весь белый свет, то ли на себя одного.
Неужто так уж и велика будет плата, если за всех за тех, на Красной ломаных, вешаных, порубленных, да еще за тех, что, до площади не дойдя, в застенках, огнем жженные, под кнутом сгибли, — одного порешить? Он не знал. Он изнемогал от мыслей и решить ничего не мог.
Солдаты, шедшие впереди, замедлили шаг. Обозначился привал. Потянуло водочным духом: стали обносить чаркой.
— С колена пали́! — закричали офицеры.
Упали на одно колено и выстрелили, и он выстрелил со всеми. Оружейные артикулы солдаты выделывали молча, зло и быстро. Тут же пустые ружья отдали назад, а им передали заряженные, и они опять выстрелили.
Лесная поляна лежала перед ними невелика, и хорошо было видно, как с опушки березняка выскакивали шведы, быстро строились и стреляли. Правее, дальше, тянулся пороховой дым, и в разрывах мелькали сошедшиеся грудь в грудь русские и шведы — там все шла главная баталия, затеянная в последние сентябрьские дни царем Петром. Замыслено было генерала Левенгаупта со всей силой побить и несметный обоз захватить, чтоб не достался королю Карлу, который шел южнее.
— Бе-гом! — закричали офицеры.
Побежали, уставив вперед ружья с примкнутыми штыками.
Мелькнул с левой руки на взгорочке генерал Боур. Он сидел верхом на коне, тыча вперед тростью, кричал. Плащ его относило ветром. Тучи шли низко.
Солдаты бежали. Уклон был в сторону шведов. Мелькала под ногами бурая трава. Кто-то уж начал орать «ура!». Но тут как раз от леса рявкнули шведские пушки. Еще раз, еще. Шипя, воя, вырастая на сером небе черными мячами, понеслись навстречу ядра. Вразброс встали лохматые кусты разрывов.
— Бегом! — надрывались офицеры. — Вперед! Вперед!
Солдаты бежали. От леса все били пушки шведов, и черные кусты, рассыпаясь, плюясь чугунными осколками, вставали, заграждая путь. Пехоты у супостата было мало, так он норовил заслониться артиллерией.
— Вперед! Вперед! Не останавливаться! — криком исходили в черном дыму офицерские голоса. — Проскакивай!
Проскакивали. Падали, когда, шипя и сжимая воздух, летели ядра. Опять подымались и бежали, отплевываясь, выкатывая глаза, задыхаясь, крича. А иные и не подымались. А он все бежал, бежал. И будто сами уж несли ноги. То с одной стороны, то с другой выплескивался режущий крик. Но — почуял — кусты черные стали отставать, редеть. То ли не успевали шведы переносить прицел, то ли вовсе не выдержали их пушкари страшной атаки русских.
