Отгремели апрельские бои на Малой земле. Представители Ставки Верховного Главнокомандования, убедившись, что этот плацдарм выстоит перед любым напором противника, улетели в Москву — там предстояли важнейшие решения. Г. К. Жуков вспоминал:
«В первой половине мая я вернулся в Ставку из войск Северо-Кавказского фронта. В это время в Генеральном штабе в основном заканчивалось планирование летней кампании. Ставка провела тщательную агентурную и воздушную разведку, которая достоверно установила, что главные потоки войск и военных грузов противника идут в район Орла, Кром, Брянска, Харькова, Краснограда и Полтавы. Это подтверждало наши апрельские предположения. В Ставке и Генеральном штабе укреплялось мнение о возможном переходе немецких войск в наступление в ближайшие же дни»[74].
Советскому руководству было ясно, что фашистская Германия не собирается примириться с неудачами и провалами на советско-германском фронте. Провозглашение Геббельсом в начале 1943 года «тотальной войны» означало, что Гитлер ждет первой возможности для реванша. Гитлер сказал фельдмаршалу Мильху, что собирается превратить 1943 год в год «колоссальной мобилизации всех сил». А силы были еще велики: на Восточном фронте действовало 232 дивизии гитлеровской Германии и ее союзников — более 5 миллионов солдат, около 6 тысяч танков, около 3 тысяч самолетов, свыше 54 тысяч орудий. В Москве знали о конкретном плане командования вермахта — операции «Цитадель».
Снова столкнулись два стратегических замысла: замысел гитлеровской операции «Цитадель» и замысел советского командования — перейти под Курском к преднамеренной обороне и подготовить войска к контрнаступлению. Были задуманы две операции: «Кутузов» — удар по Орловской группировке фельдмаршала Ганса фон Клюге и «Румянцев» — против войск Манштейна (южнее Курска). Так были заложены основы великого сражения на Курской дуге.
